Вот только супа поем – и в путь. Тьфу, гадость! Горелым пахнет. Что за день такой. Из-за этих придурков я испортила столько хороших овощей, да к тому же таких дешевых. Ну что за день! Ладно, пойду голодная – наверное, так в бой ходили с пустым желудком. Когда в животе время от времени раздается грозный рев, шансов на победу больше.
Я уложила в тележку все необходимое и выступила в поход. Тележка, у которой осталось всего одно колесико, скребла по земле. Чтобы запереть дверь, я прижала ее коленом; с трудом, но мне удалось справиться. Работал всего один замок. Неважно. Вряд ли меня обворуют дважды за один день. Я спустилась на лифте вниз и прошла через дворик, к помойке. Вот где самый настоящий парад вони. При обычной чувствительности к запахам там можно было находиться не более пятнадцати секунд. А человеку с тонким обонянием, вроде меня, следовало еще больше ускориться.
Тряпки, керосин, спички. Скрученный факел полетел в один из мусорных контейнеров. Содержимое бака – бумажки, пластик и прочий мусор – должно заняться.
Я бросилась через дворик назад.
На минуту я задержалась в подворотне – удостовериться, что мне удалось добиться желаемого эффекта. Поначалу ничего не происходило, и на меня нашло минутное сомнение. Что ж, недостаток опыта. Бывает. Однако вскоре я поняла, что все не так плохо. Из контейнера потянулись первые клубы белого дыма.
Я подняла взгляд на фасад нашего дома. Посеревший, где погрязнее, где почище. Окна все старые, как у меня, и два новых. На отливе одного окна топтались два голубя.
– Горим! Люди, пожар! Глядите! – выкрикнула я – не особенно громко, потому что вчера спала с открытым окном, и меня, наверное, продуло. Во всяком случае, на меня напала хрипота, которая разговаривать не мешала, а кричать – мешала. Мне даже казалось, что из-за хрипоты может случиться воспаление горла, а оно мне совсем ни к чему. Если я разболеюсь, то потеряю место в первом ряду на гимнастике в клубе для пенсионеров, а я всегда занимаюсь в первом ряду. Всегда.
Сработало. Во всех окнах замаячили фигуры. Кто-то высунулся из окна настолько, что едва не выпал, а кто-то обозначил свое присутствие, еле заметно сдвинув занавеску, но каждый занял позицию и ждал, что будет дальше. Я бросилась к подъезду. По дороге мне никто не встретился. Никто и не собирался тушить помойку. Все ждали второго акта пьесы.
Я так нервничала, что мне казалось, будто лифт спускается на первый этаж дольше обычного. Стоны давно уже ждавших ремонта шестеренок и тросов продолжались целую вечность. Я вошла в кабину и закрыла за собой дверь. В который раз вдохнув затхлый запах шахты, я уверилась, что в нем нет и следа сигаретного дыма, которым вонял безногий. Лифт тихо звякнул, сообщая, что я приехала на свой этаж. Если кто уверен, что на второй этаж надо подниматься пешком, то заверяю: в молодости, когда мне было лет пятьдесят, я на второй этаж не то что поднималась, а прямо взбегала.
Я заняла позицию под дверью безногого. Он за пятнадцать минут обработал мою квартиру, а я чем хуже? Вряд ли пожарная команда прибудет раньше. Достав из тележки домкрат, который забыл у меня Голум, я задумалась над тем, как работает это устройство. Я довольно быстро сообразила, для чего тут нужна ручка, но хоть убей не могла понять, как приладить все остальное, чтобы поднять дверь, чтоб ей пусто было. Как бы я ни прикидывала, проклятый домкрат попросту не помещался. Я уже почти восхищалась безногим, который оказался в состоянии одолеть мою дверь. Мне уже не казалось таким очевидным, что преступник – безногий. Ну и глупо же я буду выглядеть, если выяснится, что он ни при чем. К счастью, у меня не было времени на сомнения. Я была бы не первой и уж точно не последней, кто оказывался в столь неловком положении. Огромное преимущество преклонного возраста состоит в том, что все можно свалить на старческую деменцию. Мне уже не раз приходилось пользоваться этим преимуществом.
