– Как у лисы, которая таскает кур, – объяснила француженка.
– А!.. Правильно говорить: «Рыльце в пушку».
– Пусть так! Не важно! Смысл не меняется! Для ваших властей я n'est pas fiable (фр. неблагонадёжная). И раз так, я не хочу помогать полиции!
– Так мне помогите! Я не служу в полиции.
Мадам Атталь поджала губы и прищурилась.
– Вы знаете эту грязную историю, Дмитрий? – холодно спросила она.
– Вы говорите о том, что вас подозревали в попытке устранить конкурента? Знаю.
– И что вы об этом думаете?
– Я думаю, что к убийству Вяземского это не имеет отношения.
– Но ведь вы хотите знать, была ли я виновата?
– Не хочу!
– Vous êtes un mauvais menteur! (фр. Вы плохой обманщик!) Но, как скажете!
Шарлотта сделала безразличное лицо и полностью сосредоточилась на шедевре из бисквита, крема, безе и фруктов.
– Помогите мне, Шарлотта, – повторил Руднев тихо. – Я прошу вас!
Француженка отложила серебряную вилочку на край тарелки и принялась теребить салфетку.
– Je veux pas vous mentir (фр. Я не хочу вам врать), – произнесла она, глядя в сторону.
– Alors ne le fais pas. (фр. Так и не делайте этого).
Мадам Атталь вскинула на Руднева свои сапфировые глаза.
– Хорошо! – решительно заявила она. – Я постараюсь быть искренней… Если ты, Дмитрий, просишь об этом.
От этого внезапного перехода на «ты» и недвусмысленно обозначенной уступчивости его просьбе Дмитрий Николаевич почувствовал, что снова теряет твердую почву под ногами. Ещё никогда ему не было так сложно разговаривать с женщиной. С трудом преодолев замешательство и не поддаваясь искушению тоже назвать Шарлотту на «ты», он спросил:
– Что вам на самом деле известно о делах Вяземского? И что там за история с похищенным документом?
– Похищенный документ на самом деле был… – неохотно начала рассказывать Шарлотта. – Но с этим документом всё… на другую сторону…
– Наоборот? – догадался Руднев.
– Да, именно так! Наоборот…
– В каком смысле?
– В том смысле, что не Paul рассказал мне о нём, а я ему рассказала.
Дмитрий Николаевич откинулся на спинку стула, и лицо его приняло крайне скептическое выражение.
– Хотите сказать, что вам каким-то образом стало известно про похищенный из царской канцелярии документ? – спросил он недоверчиво.
– А что вас на этот раз смущает? – с вызовом парировала француженка.
– Откуда вы могли узнать о таком казусе, Шарлотта? Это должна быть крайне засекреченная информация.
– Даже самая секретная информация иногда отрывается от языка! – фыркнула Атталь.
– И вы назовёте мне того, у кого сорвался с языка такой секрет?
– Конечно, назову! – небрежно пожала плечам Шарлотта. – У полковника Уварова. Знаете такого?
– Фёдор Борисович Уваров? Глава Кавказского окружного интендантского управления? Да, я его знаю.
Скепсис Руднева сменился напряжённой заинтересованностью, но он не подал вида.
– При каких же обстоятельствах полковник рассказал вам про документ? – ровно спросил он.
– On a un intérêt commercial commun (фр. Нас объединяет коммерческий вопрос), – объяснила заводовладелица. – Мои предприятия кое-что поставляют для нужд Кавказского фронта. Естественно, что le contrat (фр. контракт) требует определенной благодарности с моей стороны…
Цинизм, звучавший в словах женщины, неприятно резанул Рудневу слух, а предположение о характере благодарности неожиданно всколыхнуло в его душе гневно-гадливую эмоцию по отношению к пройдохе-полковнику. Руднев внезапно понял, что окажись Уваров сейчас рядом, он бы с превеликим удовольствием влепил тому оплеуху, а потом с радостью бы принял вызов и пристрелил негодяя.
