Пантера 1-6. Часть первая. В плену у пространства-времени - страница 25

Дальше – Гиперборея, находящаяся под правлением Ледяного колдуна Балара – самая северная из доступных пониманию страна на карте Винэру, зажатая двумя полностью изолированными от всего остального мира: Ледяной страной с запада и Латенландией с востока. Ходят слухи, что Ледяной колдун уже много десятков весен пытается открыть загадки этих двух соседей, но даже его могущества недостаточно для этого. Никто из лазутчиков не вернулся.

Запретные и Ничейные земли, Ледяная страна и Латенландия, океаны Ахмадона и Дельфинов – большие белые пятна на карте Винэру. Даже пираты, бороздящие в поисках наживы Латенландское море, Междуземный пролив и оккупировавшие Божественный архипелаг, боятся заплывать далеко в неспокойные дали океана Дельфинов, но беспрестанно совершают набеги на Лимну, открытую почти всем морским ветрам, как ни странно – иногда на Гранулиду, существенно удаленную от морских просторов. И даже на Хризолизу, защищенную и отграниченную от океана Самоцветными горами. Пираты – большая беда для восточно-побережных стран и напасть, от коей некуда скрыться, некому пресечь.

Ундерман Клармаркай еще долго повествовал о быте и нравах народов Винэру, о культуре, о правителях государств, кровожадных лапаротомах; углублялся немного в историю людей, оборотней и прочих рас, населяющих до сих пор и населявших некогда Винэру, сгинувших в небытие. Черная кошка и Волк внимали каждой фразе, каждому слову вьенского князя. Иногда деликатно вмешивались в монолог его домочадцы, что-то поправляя или дополняя, уточняя неточности. Князь реагировал на сие спокойно, без лишних эмоций. Веки гостей наливались свинцовой тяжестью, глаза против воли слипались, они с большим трудом гасили несвоевременные зевки, боясь оскорбить тем самым неусвоенные ими чувства или традиции дейчцев в общем и вьенцев в частности.

Наталья не стала скрывать о своих злоключениях, о том, как познакомилась с Одином, при каких обстоятельствах – с Волком и гигантской крысой. Она порассказала многое из их жизни, о мире Земли и так далее. Дмитрий иногда дополнял ее скупо, особенно, что касаемо современной науки и техники.

Вскоре гостей, видя их сонную усталость, уложили по кроватям. Как и на Земле – Наташа с Одином, Дима рядом с Еханной. Дикие сущности последних быстро и крепко сблизили друг к другу. Как ни сопротивлялся усталости Ундерман Клармаркай, Морфей смежил его веки и погрузил в крепкий сон без сновидений в совместной с женой опочивальне.

Но Тереси, Катарина, Милк и дети еще долго обсуждали главные новости дня и крайне необыкновенные события. Хотя гостеприимные хозяева разговаривали полушепотом, дабы лишний раз не тревожить путников, тем не менее Пантера улавливала из залы четко отдельные фразы и даже целые предложения, из которых, словно пророчество, прозвучало одно из уст матери Ундермана: «… Звездные Вестники не станут величайшими героями… Скорее – несчастнейшими демонами войны в руках жестоких событий…» Наташа невесело усмехнулась, но обижаться и яриться не стала: в словах женщины не прозвучали угроза и злоба, больше жалости и сочувствия.

Впрочем, девушка не придала этому значения – время покажет, кто кукловод, а кто – марионетка. Она с легким сердцем, обняв за плечи Харрола, дрыхнущего безмятежно, расслабилась и провалилась в мир снов.

Утро вечера мудренее.

Их разбудила непонятная тревога по очереди. Одину снилось, что в каком-то полутемном сыром и невероятно душном каменном мешке, вбив его руки над головой и ноги крупными ржавыми гвоздями в кладку стены, покрытой отвратительной склизкой плесенью, над ним издевались скелеты. Черные – их каркас черного цвета и источал легкий зловонный запах, резко бьющий в ноздри. Наконечником черной же стрелы один из них выскабливал от горла по грудной клетке и вниз, к паху, не то магические знаки, не то руны – медленно, старательно, скрупулезно и весьма мучительно для жертвы. Самое отвратительное, что раны не заживали упорно на теле бессмертного, и пронзала его не просто острющая боль, а адски жгучая, волнами и спазмами огнем разливалась по всему организму, заставляя жертву время от времени испражняться прямо на весу. Один из последних сил сдерживался, упорно молчал, не издавая ни единого звука, дабы не доставить удовольствия тому, кто стоит за черными мучителями. Слезы, упорно выбегающие из глаз, смешивались с копотью нещадно чадящих факелов, кое-как разгоняющих мрак в страшной комнате пыток, обильным потом и неостановимо текущей из ран-рун кровью. Но когда черный скелет резким движением костяной руки вонзил стрелу-писало в пупок, достав наконечником до позвоночника, и столь же резким движением дернул на себя, еще больше разрывая рану, вынимая из нее кишки. Одина обуял настоящий дикий первобытный ужас, а из глотки вырвался мощный крик отчаянья и нечеловеческой боли, заставив тем самым отпрянуть даже своего мучителя, отчего тот выпустил древко стрелы из кисти и вдруг замер изваянием…