От прикосновения к её волосам, которые я так любил гладить, а в особо острые, интимные, моменты наматывать на кулак, кончики пальцев всё ещё вибрируют. Запах её тела, её духов бьётся в носовых пазухах. Я хочу её ненавидеть. Хочу забыть, но снова и снова она маячит перед глазами и напоминает о себе. Придя в этот парк, я надеялся похоронить её в своей памяти, напомнить себе, что она умерла в тот день, когда отключила телефон и не вышла на связь, когда она сбежала от меня. Но она снова напомнила о себе. Мерзкая встреча.
Взгляд цепляется за тележку с сахарной ватой. Я вспоминаю, как купил тогда сладость, которую мог позволить себе на те копейки, которые имел… Я хорошо поднялся за эти годы разлуки с ней. Интересно, если бы я сейчас предложил ей уйти от мужа и попробовать с чистого листа, она согласилась бы? Наверняка, да, потому что таким бабам как она нужны деньги. Она с детства привыкла в них купаться. И замуж она выскочила за того, кто снюхался с её отцом.
Скрежет моих зубов слышит, наверное, даже проходящий мимо парнишка, потому что он странно косится на меня, словно опасается, что я двину ему по роже. А я мог бы. Я сейчас зол, что мне дай только повод, потому что шестерёнки в голове начинают активно крутиться, подкидывая мне новые и новые мысли. Малая успела родить и выносить ребёнка. Сколько ему? Три точно есть, потому что он что-то лепечет… Выходит, что она встречалась со мной, а за спиной крутила с ним? С Седым?! Ярость начинает кипятить в венах кровь. Знал ли он об этом? Специально решил увести мою бабу, или она тогда водила за нос нас обоих и пыталась выбрать подходящую партию?
Я начинаю злиться на неё, на себя, на Седого… На весь этот мир, и хочу, чтобы всё горело в адском пламени. Приблизившись к женщине, продающей сахарную вату, я некоторое время смотрю на неё.
— Сколько будет стоить всё это? — спрашиваю я, а она с удивлением смотрит на меня и принимается хлопать глазёнками.
— Вам нужна сахарная вата для производства?
Мне она нужна для того, чтобы утопить свою любовь, хотя она и без того уже давно утонула в вязком болоте слизкой ненависти, которая облепила мою чёрную душу.
— Мне нужна просто сахарная вата. Сделайте огромное облако.
— А для чего вам?
Ненавижу тупые вопросы. Они заставляют меня злиться ещё сильнее. Да, наверное, каждый человек бесится, когда его драгоценное время тупо воруют.
— Для того, чтобы нарядиться в неё и бегать тут, рекламируя вашу точку! — выдаю я сквозь стиснутые зубы, достаю пятитысячную купюру и протягиваю продавщице. — На всё!
Она хватает ртом воздух и с недоумением смотрит на свой аппарат, наверное, калькулируя в голове, сколько сахара нужно будет потратить, и как сделать такой огромный шар ваты.
— Я не смогу накрутить всё на одну палочку, придётся делать несколько, — принимается заикаться бабёнка.
— Нет! — зло рычу я, не давая ей вставить ещё хоть слово. — Мне нужен один и большой. Как можно больше-е-е.
Она смотрит на меня, как на параноика. Баба, вставшая за моей спиной со своими спиногрызами, — а иначе детей, которые не перестают ныть и дёргать её за подол, просто не назовёшь, — начинает ворчать что-то о том, что взрослый мужик страдает фигнёй, и мне хочется послать её трёхэтажным матом, но я держусь. Это всё моя личная боль. Мои переживания. Не дело скидывать всё это на других. Не дело матюгаться при детях, которые, скорее всего, от такой мамаши словечки похуже слышали.
