Папа Жора - страница 14

Детей вынимают из живота, развязав женщине пуп. Это я знаю точно. Свой пуп я берегу как зеницу ока. А родители темнят. Они не догадываются, что недавно я обнаружил на полке одну серьезную книгу. Книга мамина. Папины книги – о шпионах и разведчиках, на обложках нарисованы мужчины с пистолетами или блондинки с меховыми накидками на плечах. Там все выдумано и неправда. А мамина книга без рисунка на обложке. Зато правдивая. С таким жутковатым названием: «Акушерство и гинекология». Слова эти запретные, их нельзя произносить вслух, а то еще родители догадаются, что я без спросу открыл эту книгу.

Тети там очень похожи на тех, что нарисованы на дверях туалета – тоже без платьев и без купальников. Голые. Правда, туалетные – веселые, озорные, а в книге – серьезные, строгие, того и гляди закричат: «Игорь, ты что – хочешь простудиться? А ну, отойди от колонки!». На первых страницах они стоят раздетые перед врачом, поднимают руки вверх, наклоняются. Затем идут рисунки неинтересные: какие-то узлы, трубки, пузыри. Потом появляются животы – сначала маленькие, затем большие. В животах, свернувшись и поджав ноги, точь-в-точь, как я во сне, только без мишки, лежат лысые уродливые дети. Больше всего меня поражает рисунок, на котором изображена лежащая женщина с широко расставленными ногами – точно паук, а из дырки под ее животом появляется чья-то маленькая голова…

                                               ххх  

Когда Аллочка поела, мы отправились в «мой уголок». Вскоре вошла бабушка и сказала родителям:

– Алла сегодня останется у нас, а Валя поехала к сестре.

Мы с Аллочкой переглянулись и продолжали играть. Звери запрыгивали друг на дружку, рычали, блеяли, заяц ударял в тарелки. Но Аллочке это скоро надоело.

– У тебя куклы есть? – спросила она полушепотом. Кажется, она чего-то стыдилась.

– Нет, у меня только звери.

– Моя кукла осталась дома.

– Поклянись, что никому не скажешь.

– Клянусь.

Я достал спичечный коробок, в котором хранил деньги. На коленях мы подползли к углу, уперлись головами в стену.

– Тридцать копеек, – с важным видом я вернул коробок на прежнее место.

– А у меня дома целых пятьдесят копеек есть, мне мама подарила.

– Зато меня папа в субботу поведет в парк и купит мороженое!

– Мне папа тоже купит мороженое!

– Ничего он тебе не купит, потому что он – алкоголик!

Аллочка толкнула меня кулачками в грудь. В ответ я обхватил рукой ее шею и зажал в «ключ». Она стала вырываться, а я попытался повалить ее на пол. Чьи-то руки схватили меня сзади.

– Перестаньте! – приказал папа.

Пару раз я попытался ударить ее ногой.

– А чего она дразнится!

– Он первый начал, – пожаловалась Аллочка, села на кровать и заплакала. По-взрослому – опустив голову и закрыв лицо ладонями. Тихо, только плечи подрагивали. Я вдруг подумал, что, наверное, так плачет ее мама.

– Игорь, разве можно бить девочку? – пожурила мама.

– Все, не плачь, – бабушка села возле Аллочки и, прижав ее голову к себе, стала гладить.

Разве можно так кого-то гладить, кроме меня? Значит, меня уже никто не любит?! Предатели! На глазах заблестели слезы.

– Эх ты, а еще танкистом хочешь быть. Ты – нюня, – сказал папа.    Такого оскорбления не прощу ему никогда! И слезы в два ручья брызнули из глаз.

– Он сильно перенервничал за день, – сказала бабушка, продолжая прижимать к себе уже притихшую Аллочку. – Пора их укладывать.

– Все, убирай игрушки, – велел папа.