– Войдите, – услышал я спокойный голос Эли.
Я открыл дверь, поздоровался, и начал заносить корзины и букеты. Мне пришлось уже ставить их и в ее спальню, потому что в комнате я оставил лишь тропинку, для того, чтобы можно было пройти. Пришел еще один лифт, и я ставил цветы уже куда попало. Почему-то мне это все было похоже больше на похороны, чем на праздник, а Эли равнодушно наблюдала за мной, сидя в кресле. На цветы она вообще не смотрела. Только к обеду поток цветов прекратился, иначе я был бы должен ставить их под дверью, все остальное пространство Элиного номера было не занято, а уже просто забито цветами. Но цветы сменились визитами, с персональными подарками. Бедная Эли, у нее не было времени ни на завтрак, ни на обед. Директор отеля лично сам поднялся к ней с поздравлением, и, наверное, подарком. Прибыла и машина мэра города. За ней последовала вся городская элита, был уже вечер, но поток посетителей не уменьшался. Я представил бедную Эли, ведь это было похоже чем-то на вечер у мэра города. Ей надо было держать все время фальшивую улыбку на лице и рассыпать благодарности. Все прекратилось только в девять вечера. Бедный администратор, он носил ей пачками письма, телеграммы и поздравительные открытки даже после девяти. У меня не было ни одной возможности остаться с Эли наедине, я упустил из виду, что будет такой полный завал. Наконец, в десять, прозвучал вызов, и я почувствовал, что он был персонально для меня. Я взял букет лесных цветов, которые еще стойко держались, и вместе с подарком положил в один самый простой пакет.
– Джон, милый, – встретила она меня на пороге своего номера, – ты не представляешь, как я устала. И такое я должна выдерживать каждый год, причем сценарий абсолютно не меняется.
– Эли, дорогая ты моя, поздравляю тебя, – просто сказал я, и вытащил букет и завернутый подарок.
Она подошла ко мне и наклонила голову мне на грудь.
– Милый, только сейчас начинается праздник, – сказала она, подняв, наконец, глаза, – скажи горничной, что завтра она может постепенно освобождать комнаты от цветов. Пусть выбрасывает их прямо с корзинами, я не хочу похорон.
– Эли, извини, что я не мог поздравить тебя с утра, – сказал я, – хотя ты сама все видела.
– Джон, убери, пожалуйста, стол, цветы можешь убрать куда хочешь. Оставь только самую красивую вазу и поставь в нее твой букет. Ты не чувствуешь, что он один уже перебил все запахи других?
Я не чувствовал. Тут вообще стоял такой набор ароматов, что любой парфюмерный магазин мог бы только позавидовать. Вид у Эли был действительно утомленный, мне опять стало ее жалко.
– Дорогая, может, принести тебе что-нибудь, поесть? – участливо спросил я.
– Джон, милый, извини меня за сегодня, – вдруг сказала она, – единственное, что я хотела бы сейчас, это быстрее лечь в постель. Спрячь свой подарок. Давай мы откроем его вместе с моим на твой День Рождения? Не обижайся, дорогой. Я просто надеюсь, что в твой день рождения я смогу посвятить себя только тебе.
– Эли, хочешь, я расстелю тебе кровать? – спросил я.
– Прекрасно! – улыбнулась она, – кстати, можешь на нее лечь сначала, как я тебе и обещала. Тогда ты узнаешь о чем, вернее о ком я думаю, и извинишь меня за сегодняшний день.
Она ничего не забывала. Я прошел, снял туфли, и действительно лег на ее кровать, закрыв глаза. Мне стало хорошо и спокойно. Потом я поднялся, и расстелил ее.
