Как-то потом я попробовала повторить кошкин подвиг, но отец меня отругал. Сказал, что даже самый умный конь может испугаться резкого звука или метнувшейся тени, и тогда затопчет и покалечит не со зла или намеренно, а случайно.
Но Кусака при мне не шарахался ни разу. Разве что из солидарности с Фаршем. Значит, принесу пару попон и буду ночевать здесь. Эх, не светит мне ни горячая ванна, о которой я столько мечтала, ни уютный сеновал с душистым разнотравьем… Ну что за Хава! Кухарка, а хуже герцога!
На второй день осады я задумалась: а нельзя ли как-то перенаправить внимание озабоченной девицы на другую цель? Что она там говорила? «Сабельники на меня не смотрят». Ну да, я б тоже не просто не смотрела, а отвернулась и сотворила отвращающий зло знак.
Может, есть способ устроить личную жизнь Хавы и тогда уж спокойно заняться своими делами? А то я за неделю, которую нам сидеть в этом Керемене, с ума сойду. Ещё и герцогский конюх подкалывает. Только расслаблюсь, как:
– О, Хава идёт!
И ржёт как конь, глядя, как я сигаю с места в ближайший денник и начинаю нервно озираться. Весело ему!
Зародившаяся мысль постепенно развилась в целый план, который я и начала воплощать, заговорив с возникшей в очередной раз на горизонте кухаркой. Беседовали мы, надо заметить, стоя по разные стороны конюшенной решётки.
– Хава, а если б на тебя кто из сабельников внимание обратил, был бы я тебе нужен?
– Скажешь тоже! С чего это им?
– Я попробую помочь. Но дай слово, что оставишь меня в покое.
– А ты что, не можешь, что ли?
И что ответить?
– Не могу. Слово дал.
– Кому дал?
– Не твоё дело. Так помочь тебе или нет?
– А что ты можешь?
– То! Я видел, и много раз, как молодые леди за собой ухаживают. Могу объяснить, но делать будешь сама. Я только поправлю, если что не так.
Хава задумалась. А я разглядывала её и прикидывала, с чего начать. Если оставить основу – фигуру, черты лица – не такая она и страшная. Но одета как пугало и чесноком на пять локтей вокруг воняет.
Наконец Хава набычилась и сообщила:
– Ладно, я согласная. Но ежели обманул – берегись, хуже будет!
– Ты слово дала. Обманешь – Девы Небесные накажут, никто на тебя вовек не глянет, поняла? А теперь слушай!
Самым сложным оказалось разобраться с гардеробом, потому что тратить свои деньги на кухаркины туалеты я не собиралась. А выбрать что-то из кричащего набора тряпок, которые Хава звала нарядами, было невозможно.
– Почему у тебя кофта красная?
– А я слышала, что мужчины на женщин в красном внимания обращают больше!
– Ладно, допустим. Но почему тогда юбка зелёная и в разводах? И грязная?
– Красиво же, разве нет?
– Юбку в стирку и погладить не забудь. Кофту постирай тоже. И будешь носить с ней это и это, – ткнула пальцем в пару юбок самых спокойных, коричневого и серо-голубого, цветов.
– Они же некрасивые! Совсем не яркие!
– Хава, вещи должны сочетаться. Мужчины могут не понимать, что им не нравится, но попугаев никто не любит.
– Да-а?!
Зачем я в это ввязалась? Хотя понятно, зачем. По ходу дела Хава проговорилась, что она сирота. Вот и стало жалко. Наверное, её в жизни никто ничему не учил, только шпыняли и смеялись. Но вычищенные мелом зубы и аккуратная причёска уже изменили картину к лучшему. Теперь одеть нормально, объяснить, как себя вести – например, что не надо на сабельников грудью вперёд кидаться, – и, может, всё у девушки наладится.
Или наоборот.
