«Не хочу оставаться здесь, нет! – стучало в голове. — Мама же дома переживает… Меня ждут…»
Руки дрожали, на глаза наворачивались первые слёзы, но он сжал челюсти. «Спокойно, безумный Макс. Мы выкарабкаемся». Достал телефон из кармана и начал набирать номер службы спасения, но после первого же гудка сбросил вызов.
«А что ты им скажешь? – едко поддело собственное подсознание. – Спасите меня из дома-трансформера? Я заблудился в парадной? Адрес? А хрен его знает… Так, что ли?»
Повернувшись, сквозь очередной дверной проём Максим заметил слабое мерцание – как если бы там горел фонарь или свечка. Может, там есть кто живой, у кого можно попросить о помощи. Да, это был риск, но бродить бесцельно в перемещающихся стенах – ещё хуже.
Осторожно подойдя ближе, Макс увидел, что за проёмом начинается узкое помещение, отдалённо напоминающее кухню: стол, заваленный хламом, полки, древний холодильник. И маленькая керосиновая лампа, светящаяся тускло и коптя. Запах керосина смешивался с запахом тухлых продуктов. «Кто-то же должен был её зажечь», – понял Макс, и внутри зародилась надежда.
– Э-э… Здесь кто-нибудь есть? – спросил он негромко, стараясь не заикаться. – Извините… Мне… мне очень надо найти выход.
Ответа не последовало, зато тень на стене шевельнулась, и Макс рвано вдохнул. Застыл в ожидании, но не последовало ни слов, ни движения. Может, это всего лишь колыхнулась занавеска, а может, его мозг уже дорисовывает несуществующее.
Оглядевшись, медленно вошёл в кухню. На столе стояла ржавая кастрюля, в ней – присохшие остатки бурой каши. Рядом валялся расколотый радиоприёмник, из которого торчали обрывки проводов. Это постапокалиптическое зрелище атмосферно подсвечивалось колеблющимся огоньком керосинки.
Макс потянулся к лампе, чтобы взять её и, может быть, осветить себе путь. Но внезапно почувствовал на плече лёгкое касание. Вскинув голову, увидел, как из-за шкафчика выплыла худенькая фигура, на голову выше его, закутанная в нечто вроде старого одеяла. Лицо разглядеть было сложно, но взгляд тусклых выцветших глаз из импровизированной накидки уткнулся в него, и Макс ощутил, как мочевой пузырь предательски сжался от страха. Этот человек выглядел… неестественно старым, иссушенным, будто высохшей мумией. Синие губы его едва шевелились.
– Потерялся… юноша? – прохрипел незнакомец сиплым голосом.
– Я? Да… – едва выдавил из себя Макс, прикусив язык, чтобы не начать заикаться. – Извините, я случайно п-попал сюда. Я не вор. Если вы п-подскажите, где выход…
– Из этого места нет… привычного… выхода… – прошелестела фигура. Она сделала шажок вперёд, скинув одеяло с головы. Макс разглядел измождённое лицо старика, почти костлявое. Под полупрозрачной кожей чётко выделялись скулы и ввалившиеся щёки беззубого рта. – Давненько никто… к нам не приходил…
Макс пошатнулся назад, уперевшись поясницей в стол, сердце ухало. Он смотрел в пугающие глаза, в которых отражалась тоска миллиона лет одиночества. Казалось, дедушка вот-вот рухнет замертво. Но тот продолжал неподвижно стоять, уставившись куда-то сквозь Макса.
– Как… как вы здесь… – начал Макс, но договорить не успел. Старик качнулся, словно от приступа слабости, и рухнул на колени. Одеяло плавно осело позади обнажённого тела. Подросток отпрянул: фигура незнакомца исказилась в судороге, лицо перекосилось, из горла вырвался тяжёлый хрип.
– Эй! – Макс сорвался в полушёпоте. – Дедушка… вам плохо? С-сейчас, может…
