Зачем догоняет, что будет делать дальше, и даже, что будет говорить при встрече, он так ещё и не придумал.
«Салют, как дела?» – глупо.
«Хотел убедиться, что с тобой всё в порядке», – ещё глупее.
А на вопросы: «Какого черта тебя сюда занесло?» и «Почему мне ничего не сказала?» (единственное, что его действительно интересовало), она вполне может ответить встречным: «А тебе-то что?»
«Ничего… – представив такой ответ, вынужден был признать он, – абсолютно ничего, если не считать того, что из-за тебя, – как наяву представив её лицо, едко объяснил он, – меня сначала чуть не посадили, затем не прибили… нет, сначала чуть не прибили, потом посадили, потом опять. Черт! – одним глотком допил оставшееся Доре, – могла бы и предупредить, что выходишь из игры».
То ли от вина, то ли от обиды сильно защипало небо.
«…кислятина… – скривился Доре, – надо было взять сидр или, – хмуро косясь на высокие глиняные кружки, стоящие перед двумя другими посетителями, подумал он, – что они тут ещё пьют»?
Несмотря на обеденное время, кроме него и этих двоих в общей зале больше никого не было.
Они пришли позже, когда Жан уже приканчивал вторую порцию отлично пропаренного рагу. Тихо перекинулись парой слов с хозяином, взяли по кружке и уселись в дальнем углу между камином и стойкой.
«Интересная компания», – незаметно поглядывая в их сторону, в конечном итоге решил Доре.
Старшему было, наверное, лет тридцать.
Младшему, на первый взгляд, не больше семнадцати.
Оба одеты по-городскому в узкие черные рейтузы, коричневые длинноносые туфли, толстые рубашки с капюшонами.
Но больше всего его заинтересовали лица, несмотря на весну, уже покрытые ровным коричневатым загаром, разительно не похожие, но, в то же время, определенно имеющие между собой какое-то сходство.
«Они не родня», – присмотревшись ещё раз, предположил Доре.
У старшего лицо широкое, скуластое со сплюснутым носом и мощными надбровными дугами.
У юноши – продолговатое, с мягким округлым подбородком, высоким лбом и огромными карими (так называемыми «оленьими») глазами.
«Мужчина, определенно, силен, – чтобы понять это, достаточно было одного взгляда на ширину и разворот плеч, – юноша… – Жан с сомнением оглядел изящную фигуру, – едва ли… – взгляд задержался на по-женски нежных пальцах, обхвативших кружку, – нет, точно, нет… Любопытно, что такая пара может делать в деревне»?
За окнами простучали копыта.
– Эй, хозяин! – останавливаясь напротив двери, громко проорал один из всадников, – эй! – когда хозяин уже бежал в двери, нетерпеливо повторил он.
– Сию минуту! – распахивая дверь, выскочил на улицу мужчина, – сию минуту…
«Отдых окончен, прислушиваясь к шуму и бряцанию, решил Доре, – пора сматываться».
Но поднялся, но, увидя ввалившуюся в комнату вызывающе, даже шокирующе пестро одетую компанию молодых людей, сел обратно.
«Пацаны, – придвигая к себе кувшин, в котором ещё оставалось вино, успокоился он, – самому старшему не больше двадцати пяти лет».
– Вина! Колбасу! Ветчину!.. – только войдя, повелительно заорал самый старший, затянутый в малиновый бархат парень, – и поживей, пока я тебе уши не отрезал!
«Пахан, – привычно определил Доре, – выпендривается перед молокососами».
– Лучшего вина! – точно таким же тоном заорал ещё один голос, – самого лучшего, иначе, клянусь всеми святыми, мы спалим этот дерьмовый сарай вместе с тобой!
«И остальные туда же… – теряя к ним интерес, отвернулся Доре, – шпана»…
