После второго, политóго, обжига фальшметлах был готов. Нельсон с нараставшей гордостью любовался делом своих рук. Исторический образец из парадной рядом с чистенькими и пригожими, в буквальном смысле свежеиспеченными, плитками заметно поблек – ни дать ни взять подурневшая с годами жена художника на фоне портретов, написанных в юности. Нельсон даже задумался, не состарить ли ему новую плитку искусственно, но она была настолько прянично хороша, что он не решился. Наверное, если основательно отдраить пол в парадной, разница будет не так сильно бросаться в глаза, а со временем вовсе исчезнет.
* * *
Первого рабочего понедельника керамист ждал с зудящим волнением в желудке. Азарт, разыгравшийся за лепкой, не унимался и теперь подгонял скорее положить плитку. Больше всего Нельсон, естественно, опасался, что узбек за каким-то чертом решит поработать в праздники и увеличит масштаб разрушений. И зря – тот, видно, еще не оправился от их бездарной драки и держался от парадной на Жуковского подальше.
В день икс Нельсон вышел из родительской квартиры, сжимая горячей ладонью бутылку водки за прохладное горлышко. План был прост: помириться с рабочим, подпоить его, чтобы был посговорчивей, и убедить подписать в ЖЭКе акт сдачи работ. Класть самодельный метлах точно нужно самому – еще кокнет. И не забыть про жилет. Да, план был прост, но почему-то уверенность таяла с каждой ступенькой, и к первому этажу ее не осталось совсем. Может, ремонтник сегодня вообще не придет?
Узбек пришел. Завидев Нельсона, застыл на месте. Вдруг подобрался всем телом, округлил глаза, издал высокий гортанный звук – приготовился то ли напасть, то ли пуститься наутек. Плечи сузились, а локти плотно прижались к бокам, отчего маленький рабочий сделался еще меньше, чем раньше. Нельсон, не теряя времени, выставил перед собой водку:
– Я с миром. Деремся мы, прямо скажем, так себе. Давай лучше выпьем. И поговорим.
Рабочий нервно моргнул, облизнул обветренные губы, сглотнул. Вид вкусно запотевшей бутылки, поигрывающей на свету радужным бликом, его заворожил, но обритому налысо типу, державшему ее в руках, он явно не доверял.
– Ну же, – вполголоса продолжил Нельсон. – Я Нельсон. Тебя как зовут?
– Юсуф…
Ремонтник немного расслабился, сбивчивое дыхание выровнялось. Стоило, правда, шагнуть в его сторону, как он опять весь сжался, будто тело враз свело судорогой. Нельсон отступил.
– День весны и труда отметим в конце концов? – уже не надеясь на успех, предложил он.
Идея отпраздновать пять дней назад минувший Первомай воодушевления не вызвала. Юсуф почесал заросшую щеку и, приосанившись, важно сказал:
– Нэльзя. Рамадан.
Нельсон мысленно обругал себя. Досада обожгла за ушами. Не подумал. Более того, оказался совершенно не готов, что шитый белыми нитками план порвется так скоро, так близко от развороченного пола, где они друг дружку лупцевали. И тут он вспомнил.
– Юсуф, а почему ты заявление на меня не написал? В отделении. У тебя что-то с документами?
Рабочий забегал взглядом. Нельсон не торопил. Наблюдал, как тот беспокойно мнет натруженные руки, сплетает и расплетает корявые пальцы.
– У мэня нэт мэдицинский страховка, – поколебавшись, признался Юсуф, – потэрял. Нэ знаю, гдэ взять. Если узнают, штраф дадут или скажут уехат.
Вот оно что. Нельсон расправил грудь и глубоко вдохнул. Полис обойдется рублей в пятьсот, с телефона – минутное дело. Оформит сейчас, при нем, распечатает наверху, а отдаст только после того, как рабочий подпишет акт.
