Не нужно думать, что стражи порядка были бездушны. Родных у старика не было, в дом престарелых, равно как и в тюрьму, его не брали, а грешков за ним водилось немало. Стоило ему переночевать на вокзале, как сразу поступали жалобы о мелких хулиганствах с его стороны и попытках краж. Для тюрьмы он был слишком дряхл, вот и не трогала его милиция, а лишь старалась избавиться. Со стороны казалось, что он гордится своей грязной одеждой и тем, что люди брезгливо уступают ему дорогу. Лишь гораздо позже я снова все это увидел, только – в «новой» России.
Вернемся к нашей истории, счастливый конец которой уже близок. В 19:30 пришла последняя электричка, но Геннадий навстречу мне не вышел. Я оторопел от такого поворота событий, но тут шутник вылез из ближайших кустов, и мы обнялись, как после долгой разлуки. Выпотрошив свой чемодан, я снова стал сержантом Советской Армии. В груди стучала тревога. Для начала – меня не узнала жена Саши, заступившая в билетную кассу, так как я был уже не в спортивном костюме, а в военной форме. После опознания она сообщила, что на проходящую «единицу» (Владивосток—Москва) билетов нет. Хотелось послать все к черту, отказаться от отпуска и вернуться в часть. Следующий поезд проходил только утром. По приходе поезда в 23:55 сообщили о наличии билетов в СВ, но на них у нас не было денег. Проводники экспресса отказывались сажать нас в поезд, хотя мы были готовы ехать всю дорогу в тамбуре. Бригадир, старый еврей, выслушав нас, покачал седой головой. На часах было 00:01. Я понял, что проклятый день закончился и нужно только поднажать на судьбу. Что я только не обещал старику, в то время как проводники убеждали его, нас не брать! Он снова покачал головой:
– Что с нами жизнь делает! Залазьте!
Повторять нам было не нужно. Проводники продолжали убеждать бригадира ссадить нас, ведь взять с солдат нечего. Мы с замиранием сердца ждали отхода поезда. На станции «Зима» поезда стоят долгих 18 минут.
Поезд тронулся. Из купе вышел солдат, который слышал весь разговор. Он протянул нам пятёрку:
– Завтра я буду дома, вам нужнее.
Билеты нам обошлись дешево. Старик, взяв наши старые билеты, рассчитал только надбавку за скорость: мне – до Кирова, а Гене – до Москвы.
Нам предстояло четыре часа проспать валетом на одной койке, прежде чем освобождалось второе место в купе, но это, естественно, нас не утруждало. В поезде тормоза снялись. Все прошлое казалось сном, усталость валила с ног. Мы вышли в тамбур, выкурили по сигарете, открыли купленный в Иркутске «коньяк», оказавшийся компотом. В эту ночь в поезде мне снилось, что нас все время пытаются ссадить с поезда, и, хотя мы не знаем, куда он едет, обеими руками держимся за поручни.
21.03.89
Ему опять досталось ехать ночью, в дождь, по этой паршивой дороге. За ночь надо было покрыть тысячу километров, поэтому он старался «идти» не меньше ста километров в час. Чёрт бы побрал это начальство. Как всегда, позвонили вечером и сказали, что на границе он должен быть в 10 утра. Чёрт бы побрал эту погоду. Ну почему, как ему выезжать, так обязательно идёт дождь. Чёрт бы побрал эту дорогу. Её, похоже, отремонтируют только к его пенсии.
Грузовики поднимали тучи водной пыли так, что даже в ускоренном режиме «дворники» не успевали чистить стёкла. Чтобы обогнать длинные «фуры», он чуть отставал, включал пониженную передачу, и когда не было встречных машин, обходил впередиидущий автомобиль. Дорога ремонтировалась вот уже который год. По ней с трудом разъезжались два грузовика, поэтому автомобили скапливались длинными колоннами.
