Ни один благородный тетерев, не говоря уже о доверчивом рябчике, так себя не ведет!?
Таки пальнул разок – мимо!
Думаю, прошли мы никак не менее 35 километров, должна же эта тропинка (по пророчеству главного инженера) нас куда-то привести.
– Идём, говорю Борис, дальше, жрать все равно нечего, погода хорошая, заночуем, как только смеркнется.
И действительно – дорогу осилит идущий!
Прошли ещё с километр и слышим слева журчание горной речки. Тропа выныривает на большую поляну с одинокой избой, от которой нам навстречу несется огромная лайка, а за ней ещё две поменьше!
На шум выходит из дома тот самый шорец, с которого я и начал этот рассказ. И хотя с двустволкой наготове, но весьма дружелюбно нас встречает, успокаивает собак.
Спросив откуда мы, и куда идем, говорит, что нам в другую сторону надо было идти, всего с десяток километров от развилки. Помогает развьючить нашу лошадь, стреноживает её, чего мы естественно толком не умели, пускает её пастись.
И лишь затем, предлагает пройти в дом.
Дом изнутри гораздо больше, чем кажется снаружи. Это пятистенок, в первой части которого – зимнее стойло для лошади, а в большей половине – весь скарб шорца.
Он раздувает костер во дворе, который служил до того хорошим дымокуром от таёжного гнуса и ставит на него казан:
– Сечаза, – говорит, – уха будет.
Спрашиваю: Как же ты поймаешь рыбу, уже темнеет?
– Зачем поймаешь, рыба сам себя ловит!
Идет к речке, достает из садка четырех крупных хариусов и принимается их потрошить.
Борис проявляет готовность ему помогать и старик, знакомясь с ним, спрашивает как его имя. Тот отвечает, что он Борис Вячеславович.
Шорец заразительно смеётся:
– Врешь, однако….Нельзя так человек назвать (по слогам с трудом повторяет) – Вя-чесл-ав- ович….
Собеседник удивленно возражает, как же так:
– Ты знаешь, кто такой Вячеслав Молотов?
Шорец глубоко задумывается…
– Ну, что ты, – настаивает Борис, – Это же наш недавний министр иностранных дел!
Шорец недоверчиво качает головой:
– Слышал, однако…..
После целого ряда наших вопросов про его житье-бытьё, в числе которых был и тот мой про фрукты, после того, как он бросил в готовящуюся уху горсть чищеной картошки, для нас стала очевидной возможность безбедной жизни даже одинокого человека в глухой тайге.
Он от силы два раза в год выбирается в Анзас (обычно весной и осенью), чтобы с одной стороны сдать добытую за зиму пушнину и закупить порох, дробь и прочее снаряжение или подготовиться к зимнему сезону.
Всё остальное у него есть: лошадь, летнего корма которой в лесу хватает. А на зиму он накашивает для неё стог сена на окрестных полянах. Рыба рядом в речке, как он нам показал, сама ловится и летом и зимой. Кроме того мяса забитого на зиму лося ему и своре из трех лаек вполне достаточно. Да, и поставку к его таёжному столу неких деликатесов в виде тетеревов, рябчиков и прочей пернатой живности никто не отменял.
Так что в плане питания его тогдашней диете может позавидовать любой современный «новый русский».
Правда, никаких современных благ цивилизации у него не было, за полной ненадобностью оных. Даже не было карманного фонарика, батарейки для которого ему менять просто в тягость. Для полного комфорта достаточно одной керосиновой лампы, горючее для которой он доставлял раз в год. Трудился в меру сил весь световой день, а спать ложился с приходом ночи.
Действительно, для чего нужно искусственное освещение?
