Уже в дверях, когда я скакала на одной ноге, пытаясь впопыхах застегнуть ремешок на босоножках, эта дембельнувшаяся сволочь решила меня порадовать:
— Я провожу.
— Не надо!
— Надо, — с нажимом отрезал он. — На улице уже ночь почти, вдруг наткнёшься на кого-нибудь.
— Спасибо, я уже, — почти психанула — ремешок никак не желал крепиться.
— Да ладно тебе, весело же получилось. К тому же уже почти одиннадцать, вот куда ты…
— Сколько?! — подпрыгнула на месте. — Блин!
И позабыв обо всём на свете вылетела в подъезд, едва не скатившись с лестницы.
Илья догнал уже на улице, как обычно преградив мне путь.
— Эй, ты в натуре всегда такая нервная?!
— Да не нервная я, — чуть не плача, топнула ногой. — У меня общежитие сорок минут назад закрылось.
Он внимательно посмотрел мне в лицо, и наши глаза впервые встретились. Я только и успела поразиться, насколько серьёзным и глубоким оказался его серый взгляд.
Чужие пальцы скользнули по моему запястью, я вздрогнула, кожа тут же пошла мурашками, а Дерзкий неожиданно скомандовал:
— Бежим!
И схватив меня за руку, действительно побежал вместе со мной в сторону общаг меда.
***
То, что это дохлый номер, я знала с самого начала, но предупредить об этом Илью как-то не догадалась. Дело в том, что на прошлой неделе пятый курс знатно набедокурил, разругавшись с нашей комендантшей в пух и прах, из-за чего та в порыве праведного гнева потребовала у вахтёров пропускать и выпускать студентов за пределы вверенного ей общежития в строго обозначенное для этого время, то есть с шести утра до двадцати двух нуль-нуль и ни в коем случае не допускать никаких поблажек.
На часах уже было почти одиннадцать, когда Нечаев принялся долбиться в створки запертой двери.
Я ему не мешала, в тайне надеясь, что это сработает.
Но всё, чего нам удалось добиться, — это грозных обещаний старушки-вахтёрши вызвать милицию.
Парень решил ещё раз от души врезать по двери, но я успела перехватить его руку:
— Не надо, — попросила я. — Тебе всё равно, а у меня потом проблемы будут.
Его брови хмуро сошлись на переносице.
— Мне. Не. Всё. Равно, — выговорил тщательно, но я не предала этому значения, раздосадованная собственной неудачливостью. Спрашивается, и зачем я с ними пошла?
— Да ну тебя, — вконец расстроилась я и, отпустив его руку, печально побрела в сторону скамейки, полностью уверенная, что ночевать мне предстоит на ней.
***
Мы сидели рядом и молчали, задумчиво рассматривая окна общаги, большинство из которых светились изнутри. Где-то там бурлила вечерняя студенческая жизнь, такая уютная и понятная. Там были друзья-подруги, а мне приходилось сидеть на лавке и грустить непонятно о чём.
— Ну, — нарушил тишину июньского вечера Илья, — долго мы ещё тут страдать будем?
Подняла на него голову, вопросительно изогнув бровь.
— Поздно уже, — пояснил он. — Спать скоро.
Сделалось грустно. Всё понятно: ему надоело со мной сидеть и ждать неведомо чего, вот сейчас Дерзкий возьмёт и уйдёт, а я останусь тут — мёрзнуть и скучать.
— Можешь идти, — как можно более безразлично разрешила ему.
— Ладушки, — легко согласился парень, подскочив на ноги. Я же отвела взгляд, не желая наблюдать за тем, как этот предатель удаляется от меня.
Но он продолжал стоять на месте, словно чего-то ожидая. Не до конца понимая природу своей тоски, которая вдруг навалилась на меня с небывалой силой, уткнулась кончиком носа себе в плечо. Нос оказался холодным.
