Я благодарно вздохнул и рухнул на кровать, стараясь отогнать тошноту.
Ноах протянул мне бутылку воды:
– Попей, прими душ, а потом мы приготовим тебе яичницу и кофе. – Ровно дыша, он принялся отжиматься. – А ты не дурак выпить, ты это знаешь?
Я глотал воду и лихорадочно моргал, пытаясь вспомнить случившееся.
– Спасибо, – произнес я между глотками. Вода текла по моему подбородку. – Что помог.
Он выпрямился, отдохнул.
– Для чего еще нужны друзья, если не для того, чтобы возиться с твоим коматозным блюющим трупом?
– Сам не понимаю, как так получилось.
– Я тоже. Ты же вроде должен был отвезти нас домой?
– Прости.
– Не парься, чувак. С кем не бывало.
Я открыл рот, закрыл, попробовал снова:
– Это Эван?
Ноах подошел к комоду, достал из ящика носки с логотипом НБА, потер дезодорантом под мышками.
– Что – Эван?
– По-моему, он мне что-то дал. – Я уставился на Марино и Уэйда, мой вопрос деликатно повис в воздухе.
– Еще как дал. Он то и дело наливал тебе водки. А тебе, мой друг, надо научиться отказываться.
– Я не об алкоголе.
– Ты курил траву?
– Нет.
– Тогда о чем ты?
– Не знаю, в том первом стаканчике, который он дал мне, была какая-то мешанина, и еще София сказала, что я какой-то…
– Пьяный?
– Возможно, но вряд ли. Скорее, как будто я выпил что-то такое… даже не знаю… как будто мне что-то подлили в стакан.
– То есть коктейль был, типа, с ксанаксом?
Я пожал плечами. Я никогда не слышал о ксанаксе.
Ноах сел в кресло у письменного стола, покрутился туда-сюда.
– Эван такого не сделал бы, – сказал он наконец. – По крайней мере, намеренно.
– Точно?
– Тебе сейчас лучше поспать. – Он неожиданно поднялся. – А я пойду.
* * *
Когда я проснулся, мне ужасно хотелось пить. Я потянулся – тело затекло, руки-ноги дрожали – и направился в ванную. Уставился на себя в зеркало: лохматый, глаза красные, лицо какое-то нелепое, и чем дольше я всматривался в себя, тем меньше узнавал. Тощий, измученный. Я умылся, взглянул на часы. Половина восьмого. В животе клубился стыд, в горле стоял комок – впервые с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, я забыл надеть тфилин и помолиться. В окно я видел задний двор Харрисов, залитый неярким оранжевым светом, солнце уже садилось. Во дворе Ноах в баскетбольной майке, коротких белых шортах и кепке “Найк”, повернутой козырьком назад, подбрасывал в воздух красные мячики и отправлял их за изгородь, на поле для гольфа. Я смотрел, как мячики поднимаются все выше и выше, превращаясь в красные крапинки в небе.
Я вышел из его комнаты, спустился по винтовой лестнице, миновал длинный коридор. Пробрался на кухню и налил себе воды: меня мучила жажда.
– Здравствуй, дорогой.
Я едва не подпрыгнул. За длинным кухонным столом сидела Синтия, листала поваренную книгу.
– Миссис Харрис, – прохрипел я, – прошу прощения, я…
– Все в порядке. Пей на здоровье, – она кивнула на кружку в моей руке. – Давай я тебе что-нибудь приготовлю? Ты, наверное, умираешь с голоду.
– Нет, спасибо, не нужно. Мне пора домой.
– Уверен? Не хочу показаться нескромной, но я готовлю сказочно вкусно, спроси хотя бы мою дочь. Я говорю об этом потому лишь, что я повар. – Она указала на книги, аккуратно разложенные на столе, на всех обложках красовалось ее лицо. “Кошерная кухня”. – Даже написала несколько поваренных книг.
– Ух ты. Есть не хочется, но все равно спасибо.
– Тебе хоть легче? – Она понимающе улыбнулась. – Лег ты явно под утро.
