Как же меня все это злило! Выбрала же Маринка себе парня. Сама радуется, а я страдаю! Ну, ничего. Я стерплю тусовку на даче, но потом ничто не заставит меня снова общаться с этим кретином.
– Даш, – негромко позвала меня подруга. – Ты в порядке?
Пара шла уже полчаса, а я никак не могла отойти от выходки Ковалёва.
– Да, – буркнула я, наблюдая за преподом, который что–то чертил на доске. В голове, конечно же, мыслей об учебе не было.
– Ты ведь злишься, – не отставала Марина. – Я же вижу.
Знала бы она, как ведёт себя Матвей в ее отсутствие. Хотя, даже если бы знала, наверняка нашла бы кучу оправданий его поведению.
– Все нормально.
– Хочешь, мы не поедем на дачу? – примирительно спросила подруга. – Я могу сказать Матвею…
– Ещё чего, – хмыкнула я, повернувшись к ней. – Мы поедем на эту чёртову дачу. И я заставлю твоего парня взять свои слова обратно.
– Не понимаю, честно, – вздохнула Маринка, склонив голову вниз. – Почему вы так невзлюбили друг друга?
– Потому что я не такая милая, как ты, – заявила я, пожав плечами. – Нежный мальчик просто не привык к такому.
– Я все равно надеюсь, что вы когда–нибудь сможете поладить, – сказала подруга. Кажется, ее и правда беспокоила напряжённость между мной и Ковалевым.
– Не в этой жизни, – отозвалась я.
Меня уж точно не парит, что Матвей меня не переносит. У нас это взаимно. Поэтому пусть все останется так, как есть. К счастью, мы с ним сегодня больше не пересекались – Ковалёв вообще в универе появлялся не часто и наверняка уже свалил с пар. Таким, как он, можно все.
Дома сегодня относительно спокойно. Без гулянок. Папа спал после ночной смены, мама была на кухне и, судя по запаху, варила пельмени. Я ушла в свою комнату и с облечением вздохнула – вещи лежали на своих местах. Значит, она оставила свои попытки найти заначку.
Я не давала родителям деньги, потому что знала, на что они их потратят. Поэтому покупала продукты сама, хоть и не всегда. Мне нужно было дотянуть до лета на своих сбережениях, а там уж можно снова устроиться на работу.
– Есть будешь? – мама заглянула в комнату, прошлась по мне хмурым взглядом. – Одеваешься, как пацан. Ты так никогда себе никого не найдёшь.
– Я и не ищу, – скинув рюкзак на пол, возле письменного стола, буркнула я. – Есть не буду.
– Ты всегда была чудной, – покачала головой мама.
– Лучше быть чудной, чем спиваться до конца жизни, – посмотрев ей прямо в глаза, ответила я.
– Считаешь собственную мать алкашкой? – возмутилась она. – Неблагодарная! А мы ведь тебя растили!
Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться от того бреда, который сейчас услышала. Я росла как сорняк. Всегда была сама по себе. Бродила по улицам целыми днями, лишь бы не возвращаться домой и будучи ребёнком успела увидеть то, чего нормальные дети видеть не должны.
– Галь, хватит, – отмахнулась я. – Сейчас не в настроении с тобой спорить.
Она ещё некоторое время смотрела на меня, затем прошипела:
– Ты – мое наказание.
Я пожала плечами, проводив взглядом ее сгорбленную спину, обтянутую засаленным халатом. Мама часто повторяла, что я – ее наказание. Никогда не понимала, почему. Что я ей сделала? Ведь все могло быть иначе. Но она захотела пойти по другой дороге. Отдельно от меня.
И если в детстве мне было обидно, когда собственная мать отталкивала меня, то сейчас я приняла это. По–другому не будет. И больше нет смысла из–за этого переживать.
