– Кому, мне? – саркастично спросил бородач, снова оттаскивая меня от обрыва. – Святая корова, какой суицидальный птенец!
Кроме этого злополучного обрыва вариантов сдохнуть было немного. И от него меня все время отгоняли. Можно было, конечно, просто дождаться, пока они закончат и оставят меня в покое, но мне уже не терпелось. И я решил попробовать объясниться.
Мой клекот они, конечно, не поняли. Я старался изо всех сил, но вызвал только еще больший интерес к себе. Исторгаемые мной звуки показались этим типам необычными, но, конечно, и близко не похожими на человеческую речь.
Тогда я выбрал участок, где почва была чуть мягче, и принялся расчерчивать ее клювом. Местный язык теперь сидел у меня в подсознании, и не только устный, но и письменный, так что я написал: «Дайте мне умереть».
Слава Кому-То-Там, на местном языке эта фраза оказалась почти вдвое короче, чем на парифатском.
– Ты знаешь, я ведь не сумасшедший, – задумчиво сказал лысоватый. – И я ведь не пил. И не пью. Я веду здоровый образ жизни. А ты?
Бородач ничего не ответил. Но он достал из-за пазухи фляжечку и отхлебнул, тоже пялясь на мою надпись.
А я пошел к обрыву. Теперь-то они все поняли и не будут препятствовать волшебнику.
Так?
Не так. Видимо, птичьи мозги все-таки начали влиять на мое здравомыслие, если я решил, что это может сработать. Когда меня снова схватили, я запоздало сообразил, что это было худшим, что я мог сделать в такой ситуации.
– Пустите меня, руки уберите! – орал я, вырываясь и клюя бородатого.
Они слышали только клекот. Только нечленораздельные визги.
– Слушай, мы должны отнести его в твой университет, – сказал лысоватый. – Я вообще не понял, что это было, но это что-то… что-то сатанинское.
– Ну… ну не… ну нет. Достань-ка… разверни-ка… достань-ка клетку, – выговорил бородатый, с трудом удерживая бьющегося меня. – Хорошо, что я взял.
Они спустились по склону – там оказались их палатки. Там действительно нашлась огромная птичья клетка, куда меня и запихали. После этого они налили чаю из термоса, а бородатый закурил. Пальцы у него дрожали.
– Должно быть какое-то разумное объяснение, – сказал он. – Ну вот попугаи, например… Вполне умеют копировать голоса других птиц… и людей. Это общеизвестный факт.
– Как он вяжется с умением писать? – саркастично осведомился лысоватый.
– Это не умение писать!.. Нет!.. – отмахнулся бородатый. – Это невозможно! Ты знаешь, какого размера мозг олуши? На нем практически нет извилин! Он просто скопировал… возможно, видел где-то… запомнил…
– Слушай, это была довольно четкая надпись. Он явно не случайно написал именно это.
– Причем каллиграфическим почерком… – вздохнул бородатый, снова отхлебывая из фляжечки. – Но в дьявола я не верю.
Когда они сказали о каллиграфическом почерке, я слегка заважничал. Ну да, у меня были отличные оценки по каллиграфии. Я очень способный олух… олуша.
Насчет мозга без извилин тоже правда, видимо. В этом теле мне все сложнее ясно мыслить.
И мне нельзя здесь долго оставаться. Я ведь попал сюда ненамеренно, я не стабилизировал ментальную оболочку чарами, удерживающими от деградации. А значит, рано или поздно она подстроится под когнитивные способности этой птицы. Уже начала подстраиваться, я ощутимо тупею.
Хм, прутья… Достаточно широко расставлены, чтобы протиснуть голову, но если я ее поверну, они будут меня душить.
Эта гипотеза увлекла меня… и нуждалась в немедленной проверке.
