Поэтому, собираясь под мелодичное сопение подруги, я обнадеживала себя тем, что смогу в любой момент попрощаться с тетей Тусей, встать и уехать домой. Хотелось, конечно, убедить себя в том, что Мирон с караваем выйдет в подъезд, чтобы меня встретить. Будет травить анекдоты, вспоминать детство и рассказывать, что он вовсе не бобер, а веселый парень, который просто стеснялся со мной разговаривать. И я до последнего хотела в это верить. Но, поднимаясь на лифте на самый верхний этаж, я в такое отчаяние впала, что чуть клаустрофобию не заработала. Так меня накрыло.
Нажимаю на кнопку звонка под громкий стук собственных зубов.
Хочу домой.
Ладно, чего скрывать, к маме хочу. На ручки.
Так, Василиса, соберись.
Это всего лишь Мирон. В детстве он учил тебя играть на компьютере, делился игрушками, и вы вместе тащили из холодильника газировку, пока родители не видели. И вообще он был милым. Угу. Нашла о чем вспомнить. Тогда надо освежить память. В следующую вашу встречу тебя выгнали из комнаты, запретили дышать на его вещи и обозвали мухомором.
Вспомнила, прослезилась от нахлынувшей злости, и, когда дверь открылась, Корнеева я ненавидела пуще прежнего.
– Сам ты мухомор!
– Чего?
– Мухомор! Ты! – уже не так уверенно, но все же повторила я. – Ой, дай пройти.
Корнеев смотрел на меня, будто я была помесью пуделя, свиньи и обезьяны. В общем, невиданная зверушка, которая признала в его ботинке свой туалет.
– Я тебя и не задерживаю.
Ого, а он, оказывается, и говорить умеет. Уж и не надеялась, что когда-нибудь голос его услышу. Он даже в моем сне голосом Гуляевой разговаривал. А тут… Сам… И без фонограммы. Ой, а какие у него тапочки милые. С глазами. В «Детском мире» у ребенка отобрал?
Так, нападать, конечно, хорошо, но надо и меру знать. Парень и сказать ничего не успел, а я уже в атаку пошла. С одной стороны, зря начала. Мало ли, вдруг он совесть свою нашел и в человека превратился. Но, с другой… Ох, мамочки! Мало ему одного мухомора. Я до сих пор терпеть не могу сочетание красного с белым. Детская травма, между прочим. Теперь пусть он страдает.
Обувь сняла, на полку поставила и в комнату рванула на поиски хозяйки, чтобы под ее крылом спрятаться.
– Так, а где тетя Наташа?
– Ушла.
Прислушалась – тишина. Словно кроме нас с Корнеевым в квартире больше никого нет.
Мать честная. Что же делать?
– Куда ушла? Зачем?
– Так, давай сразу на берегу разберемся: любезничать с тобой – я не собираюсь. Гостеприимства тоже не жди. Мать вернется, покидаешь в рот все, что предложат, схватишься за живот и свалишь в неизвестном мне направлении. Все понятно?
Открыла рот, закрыла рот.
Я не то что слов подобрать не смогла, я весь алфавит забыла. Какие буквы есть в слове «сволочь»?
– Зачем ждать? Прямо сейчас и уйду.
И разворачиваюсь, мол, дорогу показывать не надо. И без вас, сопливых гадов, справлюсь.
– Стоять! Еще раз ты меня не подставишь. Сядешь и будешь сидеть, пока мать не убедится, что ты от счастья лопнуть хочешь. И улыбок побольше. Хотя с этим у тебя проблем точно не будет.
Чего?
А почему у меня должны быть проблемы с улыбкой? Ну, спасибо тебе, гад, за еще один комплекс.
Хотя… Обломится. Я в бронежилете. Все, что в меня летит, сразу же отскакивает. В обидчика.
Пусть у него прыщ на лбу выскочит за каждое обидное слово. Посмотрю я тогда, как на него после этого девки вешаться будут.
– Ты кем себя возомнил, бородатый?
