Схватив телефон, выхожу на улицу и только после этого расслабляюсь. Вообще, я заметила, что чувствую себя в разы комфортнее, когда Корнеева поблизости нет. С ним я становлюсь каким-то другим человеком. Даже сама боюсь ту Васю, в которую иногда стерва вселяется.
У-у-у. Страшная девчонка.
Папа отвечает почти сразу же, будто мобильный в руках держал и ждал звонка.
– Не отвлекаю? Ты же не собирался прямо сейчас звонить Корнееву?
Тогда я вовремя.
– И тебе привет, дочь, – сказал таким обиженным голосом, что мне на секунду даже стыдно стало.
– Да! Привет. Как дела? Как мама? Руся не болеет? Так ты хотел поговорить с Мироном?
Посмотрела на Корнеевскую машину.
Пнуть бы, но здесь повсюду камеры. Потом еще влетит.
– Почему ты про него спрашиваешь? Что-то случилось?
– Нет. Хочу попросить, чтобы ты никогда больше с ним не связывался. Пожалуйста, пап. Не звони и не пиши ему. Я очень тебя прошу. Хорошо?
– Ладно.
И все? Глеб Мамаев так просто с чем-то согласился? Он там головой ударился, что ли? Ну не бывает таких чудес.
– Па, я серьезно. Не трогай парня. Никому не понравится, если его будут заставлять за кем-то приглядывать против его воли. И мне этого не нужно. Я от вас ничего не скрываю. Что-то случится, в первую очередь тебе позвоню.
– Да я понял.
– Надеюсь. – Ага, но не верю. Уж слишком он сегодня сговорчивый. О! Придумала! – Если так сильно переживаешь, давай я к прабабушке перееду. Уверена, она только рада будет. Одна живет, бедненькая. Воды некому принести. А тут внучка. Да и тебе спокойнее. Все-таки она твоя бабуля. Родной человек.
– А ты водовоз, что ли? – рыкнул он. – Добровольно я тебя мегере не отдам! Пусть она сама за водой ходит. Сиди на заднице смирно. Будет в гости звать, прикидывайся больной. Еще одного Серожи я не вытерплю.
Вот теперь узнаю отца. Родненький. Уверена, сейчас из его ноздрей пар идет. Огненный.
Прости, пап, но ты сам виноват.
– Ну и ладненько. Тогда мы договорились. Ты не трогаешь Корнеева, я не нарушаю бабушкин покой. По рукам?
– Вася!
– Я! Во мне твой характер просыпается, папуль. Вспомни себя и убедись, что мне няньки не нужны.
Секундная пауза.
– Твоя мать меня убьет. Именно этого она и боялась.
И тут грозный Мамаев сделал шаг назад. Теперь точно влезать не будет.
– Гены, пап. Против них не попрешь. Маме так и объяснишь. Главное, что мы с тобой во всем разобрались. Теперь мне идти надо, Лея ждет, я вам вечером позвоню. Люблю вас.
– И я тебя. Скоро увидимся, – угрожающе говорит он, а потом сбрасывает вызов.
Я прям гордость за себя почувствовала. Отстояла свободу. На душе сразу так легко стало. Хоть с этим разобралась. Остался гадкий Корнеев. Но с ним все сложнее. Его бабушкой не испугаешь. Сотня бабушек не поможет.
Выключив телефон, плавной походкой возвращаюсь обратно к столу.
– Все! – заявляю я, плюхаясь на стул. – С отцом разобралась, проблем с ним больше не будет. Правда, пришлось про бабулю его вспомнить, но на войне все средства хороши. Пообещал больше не трогать Корнеева. Что смешного?
– Да тут такой прикол… Ты видела, с кем Мирон сидит?
– Я за ним слежу, что ли?
И вообще, мне все равно. Совсем не интересно.
– Кто? – морщусь, когда все-таки спрашиваю.
– Оля. Оказывается, она тут была, когда мы пришли. Только я увидела ее уже после.
Долгая пауза, и слова сами вырвались:
– После чего? Лея, что ты сделала?
Гуляева так дернулась, будто я в нее кактус кинула.
