– Есть такое дело. А тебе твои любимые тортильони с овощами и со страчателлой закажем, – фыркает довольно. – Я сам выбор озвучу, не переживай.
Смеюсь, подловил.
До сих пор не могу запомнить и правильно выговорить эту абракадабру. Честное слово, ересь какая-то. Язык сломать можно. По мне, макароны с сыром – это и есть макароны с сыром, а не бла-бла-бла в сливочном соусе с креветками.
Практически верю, что болтовней ни о чем смогла отвлечь Лекса. Переключила его внимание на предстоящие радости, отринув подальше грустное.
Но… ошибаюсь.
– Мам, ты на кладбище к Лике и дедуле вчера ездила?
Алексей в момент становится серьезным. Цепляет мой взгляд и не отпускает.
Ребенок?
Нет. В этот момент – точно нет.
Взрослый, глубокомыслящий и понимающий сверх меры человек.
– Ездила, Лёш, – подтверждаю, чуть кивая.
– А отец? С тобой был? – стреляет глазами-лазерами.
Хмыкаю. Отрицательно качаю головой.
Какой смысл врать?
– Нет. Он… в командировку вчера утром на три дня уехал.
Вовремя.
Добавляю мысленно.
Впрочем, как обычно.
А Лёшка, словно считывает.
– Ну понятно, – бросает резко. – Даже не сомневался.
– Ле-е-екс.
Отмахивается.
Вижу, что злится. Глубоко вдыхает и выдыхает, отчего ноздри распахиваются широко-широко. Сжимает зубы, играя желваками. Прищуривается. И пусть отворачивается в сторону, негативные эмоции улавливаю даже сквозь экран смартфона.
– Вот зачем ты одна ездила? – выговаривает, как взрослый.
Снова глядит в упор. И не спрашивает, утверждает.
– Опять же плакала.
Дергаю плечом. Как нашкодивший ребенок.
А что могу сказать?
Да. Плакала.
И каждый раз плачу, когда посещаю кладбище, где уже два года как похоронены любимый папа и дочка. Лике было всего четыре, когда они с дедушкой возвращались с дачи из пригорода в Сочи. И почему-то слетели в кювет.
Погибли оба. Мгновенно, как сказали врачи… Сергею.
Я тогда в таком неадеквате была, что врагу не пожелаешь. Если бы не сын… не уверена, что не свихнулась бы.
Единственное, что гнетет до сих пор – полиция ничего не смогла выяснить. Дело осталось висяком. Потому что на той трассе на протяжении почти двадцати километров нет ни одной камеры. Да и свидетелей, что странно, в то утро тоже не нашлось.
5. Глава 5
ОЛЕСЯ
Завершив разговор с сыном, откладываю телефон на мягкий подлокотник дивана и бесцельно брожу по квартире.
Чувствую себя не то чтобы хозяйкой дома, а какой-то полупрозрачной потеряшкой, которой нужно к моменту завтрашнего возвращения блудного козла мужа восстановить душевное равновесие и наметить ближайшие и долгосрочные задачи.
Слава богу, с основной целью определяюсь сразу – рога спиливаю.
Тьфу, то есть развожусь.
Однозначно!
И даже если Серёжа-сказочник подобно Шахерезаде планирует пичкать меня сказками про один раз и полную амнезию, не отступаю. Но и высказаться ему даю.
Умирать в тридцать три из-за любопытства грешно. А оно меня просто-таки доконает, если я не услышу причину.
И даже если это будет банальное: «Прости, Олеся, но ты вышла в тираж. Задница не такая упругая и грудь после двух родов прекрасно смотрится, только если поднимаешь руки вверх…», – не обижусь.
Потому что, хотя бы пойму, что делала не так… и приму, как совет на будущее, чтобы не глупить.
О, да, я – не звезда, не женщина-вамп, не миллионерша. Обычная среднестатистическая баба. Но ставить на себе крест совершенно не собираюсь.
Я из тех, кто верит, что, когда закрываются одни двери, обязательно открываются другие. И ребенок в этом плане – вовсе не помеха.
