В следующий миг я впиваюсь в ее губы. Страстно целую ее, не замечая бесполезного сопротивления.
Проталкиваю язык внутрь, натыкаясь на барьер в виде зубов. Слегка нажимаю на щеки, из-за чего барьер пропадает.
Виолетта мычит, пытается оттолкнуть меня, но в итоге, просто сдается и стоит. Никак мне не отвечает.
Вдоволь насладившись ее, отстраняюсь и с удовольствием облизываю губы.
— Закончил?
— Закончил.
— Отлично, — она размахивается и ударяет меня по щеке. От неожиданности не успеваю никак среагировать и остановить ее. — Ты моральный урод! Я тебя ненавижу! Сдохни! — кричит со слезами на глазах и, развернувшись, выбегает из спортзала.
Смотрю ей вслед и понимаю, что я настоящий мудак, который все запорол.
7. 7. Несправедливость
Виолетта
Устало мою посуду, в мыслях вновь и вновь возвращаясь к тому моменту, когда этот идиот поцеловал меня. Украл мой первый поцелуй.
Я просто не понимаю, чего он хочет этим добиться! Так нравится ему издеваться надо мной?! Унижать меня перед всеми?!
Раньше он часто измывался надо мной, собственно, как и я над ним. Только тогда это было намного безобиднее. Это было что-то вроде войны, которая нам обоим нравилась.
Но теперь он перегибает палку. Переходит все допустимые границы!
Мало того, что унизил перед всеми, так ещё и вцепился в меня, словно хищник в свою добычу.
Когда Морозов совершил нечто подобное, я была в полнейшем ступоре, а потом пыталась вырваться из лап этого животного. Не хотелось окончательно потерять свою честь.
Его поцелуй был такой грубый и болезненный. Совсем не такой, как я себе его представляла, когда была помладше. И совсем не тот человек, с которым я бы хотела поцеловаться в первый раз.
На глаза снова выступили злые слезы, но я их быстро смахнула. Нечего мне сопли размазывать! Этот идиот того не стоит!
Больше ни за что и никогда я не позволю ему подойти ко мне! Ни за что не заговорю с ним!
Стараюсь больше не думать о его наглой, но весьма красивой, морде и быстро протираю посуду. Мне ещё нужно закончить уборку на втором этаже и сделать домашнюю работу, так что нет времени на эти страдания.
— Ты до сих пор на кухне возишься? — в комнату входит мачеха, как всегда, недовольна. — Ну какая же ты черепаха! Ужас просто! Не можешь даже посуду помыть! Бесполезная тварь! И зачем я тебя только в своем доме держу? Выгнать бы тебя взашей!
Сжимаю челюсть и кулаки, пытаясь сдержать свою злость. Знаю, что если сорвусь, то будет только хуже.
Но как же порой хочется поставить эту тварь на место. Хорошенько объяснить, что это не ее дом и никогда им не был!
Вместо этого я просто злобно на нее смотрю и выхожу из кухни, игнорируя ее проклятья, кинутые мне вдогонку.
Захожу в ванную и беру все принадлежности для влажной уборки.
Нахожу свои дешёвые проводные наушники и подключаю их к разбитому, еле живому телефону, включаю музыку на полную громкость и отключаюсь от этого мира.
Около двух часов убиваю на уборку всех комнат и наконец со спокойной душой могу идти к себе на чердак и делать домашнее задание. Больше меня никто не посмеет сегодня потревожить.
Но не тут-то было. Только я понадеялась на то, что смогу спокойно провести время наедине с собой, как застаю свою сводную сестричку у себя в комнате.
— Что ты здесь делаешь? — тяжело вздыхаю я. — Уходи. Мне нужно делать домашку.
Она брезгливо морщится, когда видит меня и окидывает презрительным взглядом с ног до головы, а потом кивает, словно делая какие-то выводы. Встаёт с моей скрипучей кровати и подходит, возвышаясь на целую голову надо мной.
