— Что? — еще не совсем проснувшись, попыталась оттолкнуть от себя чужие лапы, не глядя локтем зарядила.
— Оса, уймись, — от этого голоса волна мурашек по хребту и горячий вихрь в голове.
— Мерз? — попыталась отодвинуться. — Что ты здесь делаешь?! Какого хрена ты без одежды?! Захар?! Ты пьян?
— Да замолчи ты, — рывком к себе развернул и, вцепившись пальцами в подбородок, зло впился в губы.
Я замычала, уперлась ладонями в каменную грудь, пытаясь его оттолкнуть. Второй рукой он уже задирал мою ночную рубашку, под которой не было ничего!
О, боги! Это что, вообще, происходит? Он собрался меня трахнуть? Вот так просто? Завалившись посреди ночи? Эта мысль разозлила до красных искр перед глазами, а еще отдалась какой-то сладкой судорогой, пронзившей от макушки до кончиков пальцев. Я начала брыкаться — зло, отчаянно, изо всех сил. Захар навалился сверху, так что дыхание перебило.
— Слезь с меня немедленно, — дернулась под ним в тщетных попытках скинуть с себя здоровенную тушу, а он тем временем вклинился коленом между стиснутых ног и снова навалился так, что его возбуждение весьма настойчиво уперлось мне в ляжку.
— Знала бы, как ты меня раздражаешь… — протянул, нависая надо мной.
— Мерз, отвали! Иди к своим прихлебателям, к подружкам, хихикающим от каждого слова.
— Не могу. Бесят все, к тебе хочу, — прохрипел, припадая губами к шее.
У меня мурашки побежали по спине, по груди, по рукам, устремляясь вниз, к бедрам. Он меня бесил до зубовного скрежета, я ненавидела его так люто, как только могла, но гребаное тело неистово отзывалось на каждое прикосновение мерзавца. Горело, пылало, хотело больше, здесь и сейчас. До дрожи, до судорог, до сладкой истомы в каждой клеточке. Едва смогла сжать стон, когда рукой накрыть грудь, сжал напрягшийся сосок, перекатывая его между пальцами.
— Мерз, уходи, — сделала еще одну попытку остановить его и себя. Взбрыкнула, отталкивая в сторону, но он лишь сильнее навалился, пальцами вцепился в мои бедра, к себе ближе притягивая. Я впервые пожалела о том, что ночью люблю спать в одной ночнушке, без белья, потому что каменный член уперся в промежность.
— Меранов! — мой вопль был заглушен злым поцелуем и выпит до дна.
Парень резко толкнулся вперед, входя до конца, заполняя полностью. Я что-то замычала, но жестокие губы продолжали терзать мой рот, глуша ненужные слова. Он отстранился и тут же снова толкнулся вперед, припечатывая к постели.
Как всегда, стоило нашим телам соприкоснуться — здравый смысл рассыпался, разлетелся вдребезги, уступая голым инстинктам, животному желанию обладать другим человеком. Я вцепилась ему в плечи когтями, оставляя красные полосы, впиваясь в плоть, желая причинить ему столько боли, но сколько хватит сил. Захар стряхнул с себя мои руки, обхватил запястья и вжал их в подушку над моей головой.
— Ты мне все мозги вытрахала! — прорычал, снова толкая вперед, пронзая бешенным пьяным взглядом.
— Я?! Да это ты меня преследуешь!
— На хер надо, — сильное тело ритмично двигалось, с остервенением вколачивая меня в жесткий матрас.
— Так отвали от меня! Держись подальше! — простонала, выгибаясь навстречу.
— Сил нет, — вцепился рукой в волосы и к себе дернул, вынуждая подставлять губы под поцелуи, — прибил бы, да с ума схожу, если не вижу тебя.
Он пьян. Он просто пьян и не понимает, что несет! Завтра вспомнит свои слова и сто раз пожалеет. Но тем не менее сердце дрогнуло, и где-то внутри него сжалась тугая пружина
