– Гладышева, что ты натворила? Меня ректор из-за тебя вызывал, – строго спросил он.
– Я? Ничего, – недоумённо повела плечами Маша.
– За ничего не отчисляют.
– Простите, я вас не поняла. Меня отчисляют из университета? – Маша растерянно смотрела на декана большими голубыми глазами.
– Да.
– Но я ничего плохого не сделала, все зачёты сдала, занятия не пропускала.
– Я знаю, что ты хорошо учишься. Формулировка "за аморальное поведение". Что ты натворила?
– Правда, не знаю! Я пошла к ректору разбираться.
Через пять минут Маша сидела в приёмной ректора в ожидании разрешения войти. Внутри всё кипело от злости. Но внешне Маша старалась выглядеть спокойной. Как всегда в таких ситуациях она вспоминала импульсивного отца. Благодаря трём непредсказуемым детям когда-то спокойный и уравновешенный Дима частенько выходил из состояния душевного равновесия. Он справлялся с эмоциями, представляя, как прыгает с парашютом. Машка с парашютом не прыгала, потому представляла, как отрабатывает очередной приём на тренировке.
– Он вас не примет, девушка, – с раздражением произнесла секретарша.
– Но мне очень надо, – твёрдо и уверенно ответила Маша. Именно так, как ответил бы папа.
– Зачем? Я готовлю приказ о вашем отчислении. Распоряжение дано.
– Я хочу лично спросить, из-за чего.
– Я вас не пущу. Ректор не может вас принять.
Маша, не обращая внимание на слова секретарши, соскочила со стула и резко открыла дверь кабинета ректора.
– Здравствуйте, я – Гладышева Мария Дмитриевна.
– И что с того? – ректор бросил злобный взгляд на девушку, совершенно не желая с ней разговаривать.
– Я хочу узнать причину моего отчисления.
– Причину?! А ты не догадалась? Пошла вон! – прикрикнул на неё ректор, гневно указывая указательным пальцем на дверь.
– Почему вы так со мной разговариваете? – возмутилась Маша.
– Ты не расслышала? Пошла вон, шлюха! Или я вызову охрану. Приказ об отчислении будет готов завтра во второй половине дня. Можешь собирать свои манатки!
Нервы девушки не выдержали. Маша со слезами на глазах вышла из кабинета и медленно пошла по коридору. Она присела на стул рядом с учебной аудиторией, руками обняла голову и зарыдала. Мимо проходил Валентин.
– Оба! Что за мокрое дело?
– А… Ты… Что надо?
– Привет! Рыдаешь чего?
– Отчисляют меня. И не говорят за что.
– Так понятно, за что. Ты же сына ректора отмутузила.
– Так он первый начал.
– Слушай, поговори с Ильёй. Может, к какому-нибудь консенсусу и придёте. Ну, покувыркаешься с ним. Зато из универа не вылетишь, – Валентин как мог, пытался успокоить девушку.
– Покувыркаешься? Ну уж нет! – Маша от возмущения сжала кулаки. Если бы сейчас рядом с ней был Илья, ему бы точно не поздоровилось.
– Слушай, а лихо ты его отделала! Где ты такому научилась?
– В армии… ВДВ, – шмыгнула носом Маша.
– Ты что… служила? – Валентин от удивления вылупил глаза.
– Нет… Отстань, а?
Разговаривать с Валентином совершенно не хотелось. Она поднялась со своего места и направилась в сторону выхода из здания университета. Хотелось услышать мнение родных, получить совет. Маша направилась в парк, чтобы собраться с мыслями и позвонить братьям.
Вечером того же дня, только почти за триста километров от Маши, в служебной квартире Мэриан ужинала в тихом семейном кругу. Старшие дети разъехались. Дома остался только старшеклассник Алексей, их общий сын с Димой. Без Лёни и Машки большой обеденный стол казался пустым. Привыкнув к домашнему уюту в Париже, Мэриан и в России старалась украсить быт. Дима ни раз удивлялся, откуда у его любимой Кирочки такой изысканный вкус.
