Парижская трагедия. Роман-аллюзия - страница 8

– Я прошу прощения, месье Шатопер, но это был не вопрос. Мы все рано или поздно умрем. – Девушка повернулась к Фэбу лицом, и у него перехватило дыхание. Она смотрела на него своими ясными полными грусти голубыми глазами, золотистые волосы, аккуратно собранные в длинную косу, украшали ее ангельское лицо, которое словно было высечено из мрамора ни кем другим, как самим Творцом. Тонкое белое платье, будто снежными волнами ложилось на изгибы хрупкого стройного тела. Она была печальна и невероятно прекрасна.

Шатопер на миг потерял дар речи. Он тонул в ее глазах, захлебывался этой неземной красотой и хотел раствориться в ней, но нашел в себе силы вынырнуть на поверхность.

– Да, это так. Но разве об этом стоит думать? Тем более в столь юном возрасте. Для вас больше подходит поздно, чем рано. Так стоит ли из-за этого переживать уже сейчас?

– Те девушки тоже были юны…

– Но они не умерли… – девушка очень удивленно посмотрела на полицейского – Их убили. Это разные вещи. И ни с вами, и ни с кем другим этого не произойдет.

– Почему вы так уверены? Я не понимаю, – пристально глядя в глаза Шатопера, спросило юное создание.

Фэб на секунду замолчал, но не опустил глаз. Он хотел прижаться к ее губам, обнять, но отчаянно гнал эти мысли из своей головы.

– Потому что я дал слово. И у меня нет права на сомнения. На войне, тот, кто позволил себе сомневаться, уже проиграл.

– Спасибо, – с грустной улыбкой произнесла девушка и опустила глаза.

– За что вы меня благодарите?

– За все. Ваши слова. Ваш свет…

– Мой свет? – Фэб не мог понять, она говорит серьезно или смеется над ним.

– Да. Свет. Знаете, я почти не выхожу на улицу. – Девушка обняла себя за плечи и вновь повернулась к алтарю. – У меня огромный дом, но он хуже любой тюрьмы. Мой отец, любимый отец, все мои пятнадцать лет, не позволяет вздохнуть мне полной грудью. Он очень любит меня, я знаю, но это заточение уже невыносимо. Он все время переживает за меня и своей заботой душит. Я все чаще стала задумываться, в чем же смысл моей жизни, о неизбежности смерти, хотя я уже и так мертва… и только рядом с вами, от одних ваших слов и взгляда я почувствовала себя живой, – ее руки покрылись мурашками и Фэб, сняв свой сюртук, ласково накинул его ей на хрупкие плечи, и она обернулась, нежно глядя ему в глаза. – Знаете, месье Шатопер, от вас исходит свет. Яркий белый свет. И такой теплый как солнечные лучи. Рядом с вами я чувствую себя в безопасности. Ваш свет дарит спокойствие и веру в лучшее, – девушка, легкая как перо, упала в объятия очарованного и завороженного Фэба.

Он стоял, прижав ее к себе очень нежно, словно боясь причинить боль. Фэб чувствовал, как счастье и блаженство разливаются по всему его телу, казалось, что ни одному из них больше ничего в этой жизни не нужно – они были единым целым, которое уже давно разделили и вот они снова вместе. Шатопер даже не знал ее имя, но при этом был знаком с ней всю жизнь. Как вдруг у них над головами раздался колокольный звон, оповещающий город, что наступил полдень, Фэб разжал объятья.

– Спасибо вам за эти прекрасные минуты, месье Шатопер. – Девушка скинула с себя сюртук и протянула его полицейскому. – Я правда вам очень благодарна, но сейчас мне пора бежать. Скоро отец вернется с совета.

– Ваш отец в совете старейшин? И как же его имя? Возможно мы знакомы. – Фэб принял свой сюртук, сквозь него коснувшись руки незнакомки.