– Я тоже был в тот день на Красной площади, – признался Юра. – По-моему, нормально самолеты летели…
От парада Яша свернул на тему литературы, упомянул «Петра Первого» Алексея Толстого и спросил, не собирается ли Казачинский участвовать в съемках фильма по роману.
– Я слышал, намечается что-то грандиозное, – добавил Яша. – Это правда?
– Ну я тоже слышал, – протянул Юра, – но экранизацией занимается «Ленфильм», а я к ним отношения не имею.
– А что, московские и ленинградские кинофабрики в контрах? – с любопытством спросил его собеседник.
За то сравнительно недолгое время, что Казачинский проработал в кино, он усвоил, что там все в контрах и грызутся друг с другом, но ему не хотелось развивать эту тему, тем более что он видел, что сидящие в кабинете сотрудники угрозыска прислушиваются к тому, о чем беседуют новички.
– Нет, просто там разные люди работают, – уклончиво ответил Юра.
Однако Яша надолго оседлал тему кино и, не обращая внимания на иронические взгляды коллег, выложил собеседнику все, что думал о современном кинематографе, включая Эйзенштейна, Козинцева и актрису Орлову[4].
– А лет через 50 все фильмы будут не только звуковые, но и цветные, – добавил Яша с увлечением. – И газеты будут выходить с цветной печатью, а не как сейчас. Кстати, ты не читаешь «Литературную газету»? Ты тоже думаешь о ремаркизме, что он вреден?
От сестры Лизы, которая любила книги, Юра слышал, что есть такой писатель Ремарк и он немец, но романов его не читал и уж тем более не знал, что существует такое, по-видимому, вредное явление, как ремаркизм. Поняв, что собеседник совершенно не в курсе, Яша оживился и прочел ему целую лекцию, чем окончательно запутал Казачинского.
От углубления в дебри современной европейской литературы Юру спас Опалин, который заглянул в кабинет незадолго до обеда. Иван поинтересовался у коллег, не съели ли его новичков, отпустил еще пару шуток и немного разрядил атмосферу.
– Яша, – спросил он у Кауфмана, – книжки все еще у тебя? Вот что: дай-ка ты Юре для начала УК[5], УПК[6], «Криминалистику»… что еще? А, ну да, словарь тоже.
– Может, «Юрминимум» или Громова добавить? – с надеждой предложил Яша, роясь в залежах томов на своем столе.
– Не. – Опалин мотнул головой. – Пусть сначала вызубрит УК и учебник прочитает. Да, и словарь тоже учить – наизусть.
– Что за словарь? – робко поинтересовался Юра, когда Опалин скрылся за дверью, а Яша плюхнул ему на стол стопку зачитанных до дыр книжек.
– Уголовный жаргон, – коротко ответил Яша.
Смирившись, Казачинский открыл словарь и увидел на титульном листе надпись: «Народный комиссариат внутренних дел. Не подлежит оглашению». Полистав несколько страниц, Юра выяснил, что балалайкой у преступников зовется револьвер, бакланом – неопытный человек (как аккуратно выразился составитель словаря), граммофоном – собака, а гостиницей – тюрьма, после чего ему как-то расхотелось читать дальше. Закрыв словарь жаргона, он взялся за Уголовный кодекс и, наугад раскрыв его, уперся взглядом в 101-ю статью, которая гласила, что «приготовление с целью сбыта вин, водок и вообще спиртных напитков и спиртосодержащих веществ без надлежащего разрешения или свыше установленной законом крепости, а равно самый сбыт или незаконное хранение с целью сбыта таких напитков или веществ» влечет за собой последствия в виде лишения свободы на срок до одного года с конфискацией части имущества или без таковой.
