Кэтрин невольно втягивает воздух сквозь зубы: скорее всего, это было больно.
– Саймона, значит, на работу не ждем, – замечает Том у нее над ухом.
– Кого?
– Вот этот, со сломанной челюстью, – он опускается ниже к ее уху и указывает на парня рукой, – мой стажер, Саймон. А громила – мой братишка.
– Серьезно? – удивляется Кэтрин. – Тот самый… Как его имя? Леон?
– Нет, это другой, Гэри. В Манчестере его называли Зверюгой, сама понимаешь за что. А самое интересное – видишь рыжую девчонку?
– Да.
– Это ассистент Гэри, Пайпер. И несколько часов назад Гэри нам чуть рожи не отгрыз, доказывая, что у них ничего нет.
Гэри перед ними разворачивается к Пайпер, берет ее за руку и уводит.
– Сколько у тебя братьев?
– Трое, – с улыбкой в голосе произносит Том. – Гэри, Джек и Леон. Мы приехали сюда вместе.
Наблюдая за тем, как Гэри неподалеку подсаживает Пайпер в огромный черный пикап, Кэтрин пытается подобрать ответ для Тома. Она не может быть настолько открытой, как он: в отличие от него, у нее есть риски.
Первый год в должности, и уже такая ситуация… Если бы они не встретились в баре, было бы легче. Но сейчас, когда его дыхание обжигает ухо, а от прикосновения кожи бросает в жар, язык не поворачивается соврать.
Теперь Кэтрин передается это отчаяние: парень, который за двадцать минут уделил ей больше внимания, чем Брайан за десять лет, – ее пациент. И ей нельзя совершать эту ошибку.
– Ты все-таки замерзла. – Том сам отстраняется и делает шаг назад. – Давай так поступим: я нарушил твой вечер и приношу извинения.
Кэтрин разворачивается и замечает боль в его глазах.
– Иди внутрь, – просит он, – веселись с подругой. А я пойду домой, раз ни пить, ни курить мне нельзя.
– Том…
– Все в порядке, – он ласково накрывает ладонью ее плечо, – у тебя нет ответа. Я понимаю и не хочу торопить. Это только для меня все очевидно.
Том подмигивает, убирает руку и разворачивается. Кэтрин остается на улице одна с отчаянно колотящимся сердцем: кажется, она только что снова его обидела.
Сам того не зная, Томас Гибсон исполнил мечту встретить парня, с которым она почувствует себя желанной. И это худшее, что могло произойти с ними обоими.
У Джека это как-то работало.
Том все утро прокручивает в голове события вчерашней ночи: ему не удалось понравиться Кэтрин достаточно, чтобы он заметил проблеск согласия в непроницаемых темных глазах. Хотя она могла и сразу отказать, если бы он был противен. Но нет: слишком вежливая.
Кэтрин держалась по-королевски все время, даже пока они танцевали. Только когда он обнял ее, почувствовал, что тонкие плечи расслабились. Вот, спрашивается, зачем? И дебилу понятно: не стоит трогать девушку, которая не озвучила громко и четко, что она не против. Но не ему, он, судя по всему, еще тупее дебила.
Надо было хоть раз спросить Джека, что именно тот делает. Сколько вечеров Том наблюдал, как брат с совершенно наглой и самоуверенной рожей подкатывает к девчонке к баре и через пару часов просто вызывает такси и увозит ту к себе домой. Даже слышал эти разговоры, но, видимо, чего-то не понял. Когда попытался сделать то же самое с Кэтрин, она только больше закрылась.
Но ей же было комфортно, когда он обнял ее в конце. Тому не показалось, в тот момент он сам боялся, что хватит лишнего, – она ведь так и не ответила «да».
Мысли мечутся, как гусь по полю. Можно, наверное, все списать на отходняки после наркоза, но с утра, в церкви, и потом, на футболе, он уже был нормальным. Чувствовал себя чуть хуже, чем обычно, да и грудь побаливает, хоть она и заклеена – Том как раз с утра сгонял в больницу сменить повязку, но так и не увидел, что там за дырки сделали. Но в целом списать такое свое поведение на наркоз было бы сложно.
