Парниковый эффект - страница 33

«…преклонив колена перед вашими высокопревосходительствами, достопочтенными господами кардиналами, генеральными инквизиторами против еретического зла во всей вселенской христианской республике, имея перед очами святое евангелие, которого касаюсь собственными руками, клянусь, что всегда верил и ныне верю…»

– Василич! – громко, словно со стороны позвали Ланцова.

– «…и впредь буду верить во все, что считает истинным, проповедует и чему учит святая…» – уже приглушенно, словно издалека доносились до него слова старика.

– Василич, проснись! – настаивал некто, и Ланцов, приоткрыв глаза, увидел склонившегося над ним Антона, попросившего у него сразу мобильник.

Василий Васильевич бросил взгляд на часы, показывавшие без четверти два.

– До утра не мог дотерпеть?

– Сил больше нет. Оперу позвонить надо, на моем деньги закончились. – Парень был явно на взводе, а когда он закашлялся, Ланцов сразу все понял, быстро дал ему телефон, и тот, сжимая его в руке, выскочил в коридор.

Очевидно, звонок его и в самом деле был важным и срочным, поскольку менее чем через час знакомый им опер появился в палате в сопровождении сержанта с оружием, и первым делом они надели на Антона наручники, а после уже, усевшись на стулья и не обращая внимания на присутствие посторонних, с головой погрузились в его леденящие душу признания.

Как явствовало из них, Антон был участником вооруженного нападения на инкассаторов, расстрелянных поздним вечером им и его приятелями в Московском районе города, где в перестрелке он и схлопотал себе пулю в живот. Когда же налет ими был завершен, «подельники» погрузили его в стоявшую в стороне машину и скрылись с инкассаторскими баулами. Везти раненого Антона в больницу они, естественно, не рискнули, а потому, сочинив ему по дороге легенду для следствия, привезли его в соседний с общежитием двор, посадили там на скамейку и вызвали с его мобильного скорую.

К утру, когда показания обвиняемого были подробно записаны в протоколе допроса, все проведшие бессонную ночь участники следствия были морально опустошены и физически обессилены.

Ланцов с Серегой не шевелясь лежали на койках и переваривали услышанное, Антон, сопровождаемый сержантом, отправился в туалет, опер же в это время связался с начальством, доложил обстановку и продиктовал адреса остававшихся на свободе троих соучастников, после чего, расслабившись и повеселев, поблагодарил невольных свидетелей за выдержку и терпение, но строго предупредил их о необходимости сохранять тайну следствия.

– А как же… Мы это… Законопослушные… Полицию уважаем… – проблеял с койки Серега, Ланцов же в свою очередь поинтересовался:

– Выходит, вы сразу его заподозрили?

– Конечно, иначе б я сюда не мотался. Мы эти два огнестрела сразу же между собой связали, но скажу откровенно, если бы не признание, вряд ли вину его доказали, хотя друзей его проверяли, – объяснил им оперативник. – Время было вечернее, налетчики в масках, очевидцы их практически не запомнили, а инкассаторы оба убиты. Пуля же, что его ранила, навылет прошла, мы ее так и не обнаружили. Он когда позвонил, я ушам своим не поверил.

– Чего ж он сознался? – робко спросил Серега.

– Сам понять не могу. Видимо, вы его здесь перевоспитали, – устало улыбнулся оперативник, а Василий Васильевич без малейших сомнений записал это раскрытие на свой лицевой счет.

Вернувшегося в палату Антона пристегнули наручниками к спинке кровати, опер отправился договариваться с врачами о переводе его в закрытое медучреждение, а сержант уселся на стул у двери палаты и устало прикрыл глаза.