Пароброневик «Ливейский манул» - страница 6

Санитары стали погладывать уж больно подозрительно, а меня тошнило и кружилась голова. И пелена перед глазами бледно – зелёная появилась. С голодухи и от волнения всякое может случиться. Нельзя! Стой как стоишь. Дыши! Эти – же с уколом полезут. Нельзя! Фууу! Стоять насмерть!

В общем, с трудом отдышался, пришёл слегка в себя. Полотенце дали не махровое. Больше на серую, заношенную простыню смахивает. С одеждой тоже вышло не очень. Трусов небыло совсем, зато были кальсоны. Оригинальной конструкции, я такие только в немом кино видел. Там сзади люк такой, квадратный. На пуговицах. Резинок нет совсем. Всё на верёвочках – завязочках. И даже запах – казённый. Я его по армии ещё помню. Зато рубашка от нижнего белья – точь-в-точь, как я в армии носил. Остальная одёжка тоже армейский вид имела. Вот как её так хранят, что места разные, а запах одинаковый? Это уметь надо! Коричневые … зуб даю, галифе! А к ним гимнастёрка. И всё с красными лампасами по штанинам и рукавам. И естественно, что не мой размер. Когда это было видано, чтоб у армейских вещичек размер враз подошёл? Я такого не помню точно. А вот ботинки в мой размер. Судя по тому, что из отдельного мешка вынимали – скорее всего мои и есть. Хорошо, что я помню, как портянку крутить нужно. А то бы вызвал лишние подозрения.

– Готов. Пожрать бы?

– Ну, завтрак мы с тобой пропустили. Но пару ломтей хлеба с сыром да с чаем раздобыть можно. Тётка Абигэль всегда покормит. – меня успокоили, и взяв в клещи, повели перекусить чем бог послал.

Тётки Абигэль было много. Во – первых, она сама была довольно массивной дамой. Не в моём вкусе, но знавал я одного джигита, который, глядя на такой объём говаривал: «Такая большая и вся моя!», при этом капая слюной. Во-вторых, она была как будто одновременно везде на огромной кухне. Её цветастое платье, напоминающее туристическую палатку весёлых расцветок, развевалось, когда она практически одновременно резала хлеб, мясо, наливала чай и при этом не умолкая причитала над «бедным дитятей, совсем оголодавшем». И помешивала в трёх котлах, стоявших на дровяной печке какое то варево, одновременно сметая мусор метлой в угол. Некоторое напряжение пришлось приложить, чтоб понять – «бедное дитяте» не только я, но и оба санитара. А, если подумать, то каждый, кто сюда забредает. Возможно, в сравнении с ней, и впрямь, мы все выглядели как недоедающие дистрофики. После пары бутербродов ноздреватого хлеба с жёлтым, пресным сыром, мы с трудом вырвались на волю и меня отконвоировали к доктору. Санитаров, кстати, тоже покормили. Понять не могу, почему для этого потребовалось аж двое медбратьев? Я не выглядел ни гигантом, ни желающим свинтить в ближайшую дырку. Хотя, насчёт последнего, не уверен. Желание забиться и повыть от страха местами проступало.

– Присаживайся, Ром. Отмылся? Поел?

– Да, спасибо. – чувства всё ещё клокотали, неизвестность пугала. Но, хоть что-то сейчас должно проясниться.

– Давай, для начала, просто поговорим. Что ты помнишь последним?

А действительно? Вроде и не торопимся, а мысли скачут и не получается спокойно подумать. Так, надо начать с начала. Я – Денис. Я точно Денис, а не Ром, как меня называет доктор. Стоп! Но на Рома я тоже как-то спокойно реагирую. В смысле – вроде как понимаю, что это ко-мне обращаются. Так я кто? Дениска, как дед называл или Ром, как … как братья … стоп! Я – Денис Ткач. Мне сороковник. Я холостяк, люблю женщин и море. Я работаю доставалой на стройках века у моего обожаемого шефа – Карапета Израилевича. Могу достать всё, что нужно и в срок! Как я тут оказался? Море! Точно, я был в заслуженном отпуске на море. Вторая неделя активного отдыха. Брюнетка лед тридцати, жена профессора каких-то там наук, который выпил цистерну креплёного и планировал ещё столько же выпить. Потащила меня на пляж, смотреть на шторм после того, как я помог затащить её мужа в номер гостиницы и выложить на кровать. Шторм был сильный. С сеткой молний на всё небо и громом, похожим на взрыв в карьере. Потом мы в кабинку для переодевания забежали, хотя на пляже были вполне себе нормальные лежаки, даже пара полотенец кто-то забыл. Помню, как они меня прижимала к стенке кабины всей своей неизрасходованной страстью и вздрагивала от каждого раската грома. А потом я вышел на пляж в чём мать родила, раскинул руки, вдохнул полной грудью и … точно! Вот тут в меня молния то и шарахнула!