***
Зима обдала приятным колючим дыханием, искорками-отражениями взошедшего солнца в рассыпанной белой крупе, и дедуля с Рупией сразу выветрились из головы. Мост через окружную дорогу, «Автозапчасти», «Самсунг», уже открыты, тихие аккуратные пятиэтажные домики. «Аккуратность и последовательность», – вспомнил Виталий и тут же забыл. Остановка слева, остановка справа, а чуть дальше – «Канцелярские товары». Виталий толкнул пластиковую с витражом дверь…, и через несколько минут купил себе ежедневник, красивый, пухлый, с темно-синей твердой обложкой. Зачем? Сегодня все, что происходило, не имело сколько-нибудь видимых причин. Зима пришла, что еще нужно? Этим все сказано.
Дома Виталий, не торопясь, разделся, разгрузил ранец и уселся за письменный стол. Посидел, откинувшись на спинку стула, с полузакрытыми глазами, пододвинул к себе ежедневник, раскрыл его… Календарь на год. Сведения о владельце. Телефоны экстренной помощи. Часовые пояса. Коды междугородной телефонной связи. Дни рождения сотрудников. Телефоны для справок. Адреса, телефоны (на все буквы алфавита). Общие обороты речи: Русский, English. «Сердечный привет от меня… – Give my king regards to…". «Надеюсь увидеться с вами в ближайшем будущем. – Hope to see you again soon…". Пятнадцать шагов к уверенности в себе… «Перестаньте чрезмерно охранять свое Я – оно гораздо крепче и пластичнее, чем кажется…". План на день… Виталий взял со стола ручку, хотел что-то написать, но раздумал.
***
А следующим вечером Виталий встретил дедулю в магазине. Снег как выпал накануне, так сегодня и растаял, за день, удушливо теплый и затхлый, про него и морозец уже позабыли, лица утратили радостный румянец, пожелтели и осунулись, глаза недовольно посерьезнели. И только дедуля лихачил, как скоморох на ярмонке. Виталий его иначе бы и не заметил, а заметил бы, так не узнал.
– А-а, Валерьевна, – зажурчал знакомый вкрадчивый голос слева и чуть сзади, в бакалейном отделе. – Знаешь, Валерьевна, а я меняю свою Клаву на валенки…
Виталий оторопел. Какая еще Клава. Там ведь никакой Клавы не было. Да и не видно было, чтоб кто-то еще жил.
– Ты ее что мне предлагаешь, – насмешливо ответила Валерьевна, дородная рыжая продавщица. – На кой мне твоя Клава?
– Ты не поняла, Валерьевна. Вот, сразу видно, что в шóхматы не играешь. А играть надо. И память разовьешь, и думать научишься, и не просто думать, а хотя бы на два хода вперед просчитывать (Валерьевна обалдело вытаращила глаза на дедулю). Я вот Клаву на валенки обменяю, и милости прошу тебя ко мне.
Валерьевна чуть не выронила коробку с макаронами, очевидно, предназначавшуюся как раз дедуле. «Странно, – подумал Виталий, – он, что, Бонифация думать обучил и теперь на радостях корки откалывает. А Валерьевна с чего тормозит? Они ведь давно знакомы, если он по отчеству ее зовет, что же, еще не привыкла?» В это время Валерьевна пришла в себя и бухнула коробку на прилавок.
– А меня ты на что поменяешь?
Дедуля рассмеялся, заливисто и тоненько. Хохотом это назвать было еще нельзя, но и хихиканьем уже тоже.
– Одумайся, Валерьевна. Тебя-то зачем менять. Такую женщину статную, да с такой профессией. Идиот я, по-твоему? – тут смех все-таки сорвался на хихиканье, так что последний вопрос выглядел на удивление уместным.
– Десять рублей, – процедила Валерьевна.
Дедуля перестал смеяться, но улыбочку сохранил. Гаденькую улыбочку. Воровато оглянувшись, он подался вперед, насколько позволял прилавок:
