– Ты уже не пугаешься, когда слышишь мой шепот?
– А чего пугаться? И так иду и с тобой разговариваю. Блин, ты представляешь, как это выглядит со стороны?
– Олег, да мне насрать, как это выглядит со стороны, – я же тебе говорил, что не оставлю тебя в покое, пока ты…
– Пока что я? Говори уже, раз начал, – смотри, люди на нас, то есть на меня, оглядываются.
– Пока ты не признаешься, пока не понесешь наказание, пока все это не закончится. Ты меня убил – тебе отвечать. Мстить тебе было бы слишком просто.
– Ты представляешь, на сколько меня упекут? Столько такая мразь, как ты, не стоит. – Интересно, Олег пристально посмотрел на какую-то женщину, которая рот открыла от удивления. Видимо, живет здесь, знает его и думает, что он обнюханный по двору шатается и сам с собой разговаривает.
– Да, тетка, он нюхал клей… Беееее!
– Очень смешно!
– Ага. Знаешь, теперь ты мне не можешь ничего сделать. Не можешь меня убить. Теперь я в лицо тебе могу сказать, какое ты ничтожество. Что ты можешь сделать? Что можешь ответить? И представь, что каждую ночь, каждый день ты будешь слышать и видеть меня. Каждый день, слышишь? Слышишь…
Олег вновь проснулся в поту. Мучительно болела шея. На кухне привычно свистел чайник, собака весело лаяла. Наступал новый день. Хотя время остановилось и для Олега – было что-то до тех событий на озере, а все, что случилось после, сливалось в одну большую безумную медленную песню, с едва различимыми словами, без куплетов, припевов и всех других привычных атрибутов.
– Что же так болит голова? – Олег бормотал себе под нос, на ходу натягивая штаны. Он схватил футболку, висевшую на спинке стула, и направился к двери.
– Ты куда? – Мать кричала ему вслед. – Позавтракай, зачем ты так? Что с тобой, в конце концов, случилось? Имею я право знать или нет? Олежа! С собакой погуляешь?
– Если меня будут искать из автосервиса – скажи, что меня нет, – сказал Олег и хлопнул дверью.
Отделение милиции было в соседнем дворе. Небольшое здание, вокруг которого стояли машины, разбитое крыльцо, российский флаг над входом. Олег остановился в замешательстве.
– Ну что же ты стоишь? Чего испугался? – Олег поймал себя на мысли, что говорит сам с собой, что никто ему не шепчет и, тем не менее, он не хочет идти, а что-то тянет вперед.
Как часто мы делаем не то, что задумали, не то, что нам подсказывает наша внутренняя расчетливость. Как часто мы раскаиваемся в самих себе, и не только в своих поступках, но и в своих прежних мыслях. «Ну, вот если бы я догадался об этом раньше», – так часто мы себе говорим, когда уже дело сделано, решение принято и самое время задуматься о результатах содеянного. О нет, та самая холодная расчетливость здесь не работает!
Как нам порой хочется вернуть все назад и что-то изменить, сделать другой ход, повернуть в совершенно иную сторону! Но, в отличие от шашек или шахмат, где отыграться удастся в следующей партии, наша партия – жизнь – дает нам исключительно одну попытку. И сколько бы у нас ни было сил, желания, если хотите – даже денег, но одна попытка есть одна попытка.
– Одна попытка. – Олег сказал это сам себе и облокотился на перила крыльца отделения милиции. Перила зашатались, что-то внизу заскрипело.
– Эй, что делаешь здесь? – поднимаясь по крыльцу, бросил Олегу участковый, тот самый, что не раз гонял его с друзьями со скамеек и показывал фотографию.
