– Иварс, я не об этом.
– А я как раз об этом. Понимаешь, Викторас, ты все время ждешь какого-то чуда. Ждешь, что вот-вот родится новый гениальный писатель, который оставит позади себя всех пишущих сейчас. И ты думаешь, что рождение этого писателя зависит именно от меня?
– По крайней мере, ты не должен его прошляпить!
– Ты меня недооцениваешь. Или считаешь, что я уже открыл такого писателя и скрываю его от тебя?
– Я этого не говорил. Просто давно не приходилось читать чего-то действительно потрясающего, сплошное ремесленничество. – Викторас допил кофе, осторожно поставил чашку с блюдцем на столик и отодвинул их от себя.
– Интересно, ты еще десять минут назад восхищался детективами, но уже успел изменить свое мнение.
– Ничего подобного, Иварс. Они замечательны, но не более.
– Чего же ты ожидаешь? Интеллектуальная проза плохо продается – думаю, ты осведомлен об этом не хуже меня.
– Я ожидаю… – Викторас смутился. – Честно? Мне хочется, чтобы появилась книга, которую с удовольствием можно будет читать и через двадцать, и через пятьдесят, и через сто лет. Про то, что есть сейчас, я такого уж точно сказать не могу.
Иварс молчал. Конечно, он понимал, что Викторас прав. Он был чертовски прав, как никогда прав. Но что можно было предпринять? В разговоре возникла пауза. Иварс выпил последний глоток уже остывшего кофе. Двое старых друзей, коллег и соперников одновременно, сидели друг напротив друга в глубоких кожаных креслах и молчали. Викторас чувствовал себя неловко.
– Прости, Иварс, не хотел задевать тебя за живое.
– Нет, Викторас, все в порядке, я рад видеть тебя и ценю то, что ты откровенен со мной. – Иварс многое бы отдал сейчас за то, чтобы вдруг в кабинет постучалась Айта и спросила, не принести ли еще кофе. Но Айта была занята своими делами и, судя по всему, не хотела мешать происходившему в кабинете разговору. Она давно привыкла к визитам разных странных личностей, многих из которых Иварс знал еще с университетских лет, и усвоила железное правило: если мужчины говорят о литературе и вообще о чем-либо, то их лучше не беспокоить.
Лиепиньш ушел через полчаса. Иварс долго стоял на пороге офиса и смотрел вслед, даже тогда, когда внизу хлопнула дверь.
– Айта, если меня будут искать, то скажи, что я работаю, – резко бросил Иварс. – Дай мне ключ от квартиры… той…
– Что с тобой?
– Я в порядке, Айта, в порядке, просто мне надо побыть одному и кое-что найти в библиотеке. До вечера!
В этот момент Иварс осознал, что с момента убийства Анны впервые едет в квартиру, где она жила с Айтой и где в комнатах, в коридоре и даже на кухне на стеллажах теснились книги, собранные им еще в юности. Проза, поэзия, критика – как давно он не прикасался к этим корешкам.
Иварс старался не думать, что там, в соседней комнате, была убита Анна. Хотя Айта приложила все силы и мужество для того, чтобы стереть следы того страшного дня – даже серый линолеум был застелен непонятно откуда взятым старым ковром, – сам дух смерти чувствовался повсюду.
Тишину разбил скрип стремянки – Иварс приставил ее к этажерке, пытаясь дотянуться до самой верхней полки, книги на которой буквально касались потолка.
«Сколько же здесь пыли, – произнес про себя Иварс. – Это Быков, Бродский… Где же Белшевица?»
Потом вспомнил, что, вероятно, переставил эти книги на полку в другую комнату, которую занимала Анна. Заходить туда не хотелось. Иварс шагнул к двери и слегка толкнул ее вперед. Перед ним на полу на том самом месте лежала Анна.
