– Митенька, как же мы без тебя будем?! Кто дров наколет, огород вскопает?
– Не убивайтесь вы так, маменька. Вот вам пять рублей серебром – наймете китайцев, и они вам все сделают.
– Да боюсь я их, нехристей.
– Будет что не так, зовите дворника – он им шею-то намылит.
– Ты же привык к домашней еде – гастрит желудка в дороге наживешь.
– Не беспокойтесь – для этого на тракте есть постоялые дворы с буфетами.
– Только ты там с купцами водку-то не пей. Обещай мне!
– Обещаю, что не возьму в рот ни капли водки с купцами, – заверил я матушку.
Забрать подорожную я пришел уже с саквояжем и корзинкой с бутылкой топленого молока и домашними пирожками.
Передавая мне конверт, Сомов говорил:
– Там подорожная, размер Матильды и, как обещал, деньжат немного. Ты на каком пароходе до Сретенска поедешь?
– На «Муромце».
– Билет уже купил?
– Да, за пять рублей с полтиной.
– Сдай в кассу. Я тебя бесплатно на «Матильду» посажу. Едем вместе на пристань.
На пристани я сдал билет на «Муромца», выручив свои деньги. И Сомов повел меня на свой пароход «Матильда». Поселив меня в одноместной каюте первого класса, пароходчик сказал:
– До отплытия еще полтора часа. Пойдем в «Поплавок» – закусим и выпьем на посошок.
В буфете на дебаркадере, покачивавшемся на волнах, я уже ощущал себя в пути.
Памятуя свое обещание маменьке, я пил исключительно портвейн. Сомов же налегал на коньяк.
Через час Фрол Лаврович уже решил проводить меня до Сретенска, и он так и поступил бы. Но его намерению помешала Матильда Карповна, вдруг подъехавшая к пристани на пролетке. Своей могучей рукой она вытащила своего благоверного за шиворот из-за стола и потащила к коляске. Я сопровождал чету Сомовых, держа в руках картуз Фрола Лавровича, забытый им в буфете.
Усадив размягшего Сомова в бричку, запыхавшаяся Матильда Карповна обратилась ко мне:
– Митенька, когда будете покупать корсет, попросите шнурков про запас. И еще, поищите последнюю новинку парижской моды – чулки с поясом. Берите большого размера и тоже несколько пар про запас.
– Вот, возьмите, – Матильда Карповна достала из-за пазухи кошелек и отсчитала мне сто рублей кредитными билетами достоинством 5, 3 и 1 рубль.
Через пять минут я стоял на верхней палубе, наблюдая, как заканчивается посадка, матросы убирают трап и отдают швартовы. Потом, по команде капитана, машина увеличила обороты, и пароход отчалил от дебаркадера. Белая свежеокрашенная «Матильда», взбивая колесом за кормой пену, пошла вверх по течению со скоростью 8 верст (1 верста = 1,0668 км) в час.
Через пять дней мы причалили к пристани Сретенска.
Здесь заканчивается сухопутная дорога из России, и переселенцы и всякого рода охотники за удачей садятся на пароходы, плывущие вниз по Шилке и Амуру. Проевшись до нуля в пути и в ожидании навигации, пришлый люд легко идет на преступления – кражи, грабежи и разбой здесь обычное повседневное явление.
Еще на пароходе я нашел себе двух попутчиков до Иркутска. На бирже извозчиков мы вскладчину наняли карету и, Богу помолясь, поехали. Наш кучер был из Иркутска, и пара его лошадок, чуя приближение к дому, бежала резво. Через 13 дней, с короткими ночевками в придорожных селах, мы были на месте.
Распрощавшись со спутниками, я вручил свое бренное тело станционным смотрителям и кучерам.
Когда проехали Ачинск, на задок кареты сели два вооруженных казака.
– Чем вызвана такая необходимость? – спросил я у станционного смотрителя.
