Нещадов позвонил.
– Кто? – раздался испуганный голос.
– Люся, это я. Открой, – проговорил Нещадов.
Дверь скрипнула и открылась.
Из темноты коридора выступила фигурка женщины с обезумевшими глазами. Женщина простонала:
– Я больше не могу, не могу, не могу!
С этими словами она упала в нещадовские объятия.
* * *
– Люська, ну ты чо? – ласково забормотал Нещадов. – Я вот детектива привел… Все хорошо будет, вот увидишь. Ну, Люська…
Она вняла его мольбам и подняла на меня глаза.
– Это вот она детектив? – удивилась Люська.
– Помощник, – поправила я. – Но это, наверное, не самая важная вещь на свете!
Пока Люська рассматривала меня с оттенком легкого недоверия, я рассматривала квартиру.
Типичная старая квартира. Длиннющий и темный коридор, как у Грина, вел в «никуда». Если какими-то нехитрыми путями сюда и проникал свет, то он быстро таял в темноте, сдаваясь без особого сопротивления.
Люська, видимо, очень доверяла своему братцу, поскольку все-таки смирилась с моей кандидатурой на роль следователя и щелкнула выключателем.
– Вон там ванная, – кивнула она в глубь этой бесконечности. – И там этот тип… Господи! И как только он тут оказался?
Я прошла к дверям ванной и потянула на себя дверь. Она оказалась ужасно тяжелой и открылась не сразу.
– Черт побери, – вырвалось у меня, когда зрелище предстало моим глазам.
К горлу волной подкатила тошнота. Повинуясь первому порыву, я отшатнулась и закрыла глаза.
Но надо было взять себя в руки.
– Спокойно, Саша, это Дубровский, поэтому все у нас будет хорошо…
Открыв глаза, я встретилась с безмятежным взором мертвых темных глаз. Казалось, он ухмыляется, забавляясь нашей неадекватной реакцией на его присутствие в этой ванной.
Честно говоря, я на его месте отнеслась бы к факту собственной смерти немного серьезнее!
Тело, лежащее передо мной в ванне в весьма вальяжной позе, принадлежало обнаженному мужчине лет сорока пяти. Густые волосы темно-каштанового цвета были коротко подстрижены, и по тонкому запаху, исходящему от них, можно предположить, что незадолго перед своей кончиной в чужой ванной он посетил парикмахерскую. Аромат свидетельствовал, что весьма хорошую и дорогую парикмахерскую. Кроме того, судя по его холеным рукам и немного презрительной складке возле губ, несчастный в недалеком прошлом относился к счастливым обладателям крупного капитала. Губы его были полными и чувственными, что явно указывало на склонность к плотским развлечениям. На переносице темнело пятно.
Он был застрелен. И застрелен скорее всего из дамского револьвера – маленького и изящного.
В целом я бы могла уже составить картину преступления – если бы не одно «но».
Предположим, что этот человек просто снял какую-то особу женского пола, пошел принять ванну перед сеансом здорового секса, но тут явилась она и по совершенно неведомым мне причинам нажала на курок изящным пальчиком.
Но…
Какого черта они оказались тут – у нещадовской сестрицы, которая совершенно не подходила на роль любовницы этого холеного «трупа»? Может быть, мои впечатления о его сестрице немного скоропалительны, но мне она показалась похожей на встрепанную курицу, только что снятую с насеста и весьма этим недовольную!
Я внимательно осмотрела ванную комнату. Старая, с обшарпанными стенами. Окно чрезвычайно узенькое – вряд ли у неведомого убийцы была возможность протащить сюда труп. Туда и грудного ребенка не втащишь! А дяденька, лежащий в ванне с улыбкой снисходительной вежливости, относился к людям довольно крупной комплекции. Так что вероятность того, что некто затащил его в форточку, была, простите за каламбур, абсолютно невероятной.
