Задубевшая кисть сразу же оказалась непригодной для работы, тогда он сбегал за валиком. Валик тоже был не нов и весьма потрёпан, но работа закипела.
Брызги краски летели во все стороны.
Пасисяки давился слюной, пыхтел, похрюкивал, постоянно подтягивал штаны, будто они были на несколько размеров больше, вытирал пот с лица, поправлял очки, которые предательски слазили на кончик носа каждую минуту, и даже пару раз умудрился споткнуться о свою же ногу и чуть не клюнуть носом в сам забор.
Солнечный свет после второго слоя краски придавал забору уже тот оттенок, который Пасисяки и планировал изначально видеть. Но не тут-то было!
Пасисяки с ужасом посмотрел в практически пустую банку краски, потом перевёл взгляд на покрашенную часть забора, потом нехотя, будто силой заставляя себя, посмотрел на ту часть, которую ещё предстояло покрасить – оставалось чуть больше половины.
– Да как так-то!!! – Запрыгал Пасисяки на месте, при этом одним движением вышвыривая со злостью валик за пределы своего участка. Затем он кинул в сторону дедовскую банку-заначку с оставшейся краской и пнул со всей дури непокрашенную часть забора, что один штакет в результате треснул. – Краску же непонятно, когда привезут, – а то и никогда, зная эту мэрию!!! Какой же я осёл, что не продумал заранее, как красить этот чёртов забор!!! Чтоб ему в болоте провалиться!!!
Так он и прыгал по участку, вопя что-то нечленораздельное, не замечая, как у дверцы его калитки показался силуэт в шляпе, затем дверца открылась и на участок Пасисяки зашёл его сосед по имени Тё́тя Ге́на Арка́дьевич10.
Жил этот сосед в доме, мирно стоящим слева от хозяйства Пасисяки. Был он уже немолодым, седовласым, высокого роста, но довольно прытким, общительным и весёлым малым, который всегда изыскано одевался и поддерживал дружелюбные отношения со всеми соседями. Держал дома кошек, но на улицу никогда гулять их не выпускал, так как очень беспокоился за них.
Пасисяки, заметив соседа, перестал прыгать и развёл руки, дескать, вопрошая, что нужно соседу.
Тётя Гена Аркадьевич запустил глазенапа на забор и присвистнул:
– А я думаю, что за шум стоит у Пукков, а это Пасисяки, оказывается, спортом решил заняться – прыжки в высоту да без шеста! – здесь он разразился громким смехом.
– Тётя Гена, всё это не смешно! Я забор крашу! – крикнул Пасисяки.
– Да и крась на здоровье! Кто тебе мешает? – продолжал смеяться сосед, подходя к Пасисяки. – Только вот шуметь на всю улицу зачем и кидаться валиками?.. Кошек моих напугал опять же! Блажишь?
– Я не шумел! И не блажу… Да и кошки у вас все в доме, как они могли бы испугаться?.. Извините, кстати, за валик…
– Испугались-испугались, – Тётя Гена замахал руками, а потом укоризненно посмотрел на забор. – Молодой Пукк, скажите, пожалуйста, а зачем ты красишь свой забор в этот ужасный вильёлетовый цвет?
– Как зачем? Мой дед всегда красил этим цветом, и нашей семье всегда он нравился, вот и я решил…
– Твой дед терпеть не мог этот цвет! – перебил его Тётя Гена и залился уже хриплым смехом вперемешку с кашлем. – Он всегда мечтал его покрасить в рунный или прозрачный, но твоя бабка постоянно заставляла его красить забор в этот дурацкий вильёлетовый цвет!
– Как это так? – недоумённо произнёс Пасисяки.
– Как это так, как это так! А вот так это так! – Тётя Гена раздул щёки. – Твой дед мне рассказывал, что его жена, ну, бабка твоя, как начнёт сначала чихать, как начнёт потом смеяться и лыбиться весь день, так и начинает его пилить, мол, крась только в вильёлетовый, крась только в вильёлетовый! И зачем-то приговаривала, что это правильный ответ на вопрос о выборе цвета забора. Во как!
