Вот, похохатывая и скрестив толстые руки на животе, сидит крупный Женя Балу. Балу всегда одет в одну и ту же синюю джинсовую рубаху и черные джинсы. Карманы рубашки, плоские в начале дня, к концу обычно приобретают пухлое наполнение. Это деньги, ведь Балу продает запчасти и работает с наличкой. По этой причине он всегда скрытен и весел. Радушным хохотом Балу заглушит любой неудобный вопрос. В среде жуликоватых торговцев незадокументированными запчастями его опасаются и уважают.
Вот встали с дивана и проследовали в комнату переговоров отжиматься сироты – водители. Внешность обоих не оставляет сомнений касательно их прежних занятиях. Один – здоровенный, высокий амбал по прозвищу Эполет, второй – маленький и квадратный, Леха Пуговица, оба – адские источники постоянного косяка, приколов и историй с криминальным уклоном. У обоих – бандитские физиономии. Оба яростные бездельники, пьяницы, хохмачи и ловкачи. Пару лет назад, в связи с общим угасанием девяностых, а также с разгромом некоторых не очень законных структур (разгром сопровождался стрельбой и арестами), Эполет и Пуговица лишились начальства, осиротели и остались не у дел, но поскольку они учились вместе с Посторонним В. в институте, он по-отечески приютил сирот.
Напротив, уткнулся в ноутбук Упырь. Упырь умен и занимает положение серого кардинала. Большую часть времени он ходит по порно – сайтам, или обсуждает заводские сплетни по внутреннему телефону, но когда нужно, к его слову прислушается Посторонним В., и угрюмо промолчит Лось. Кроме того, Упырь ведет выгодный проект, под который меня собственно и взяли на работу. Впрочем, об этом далее.
Помимо этого, офис наполнен еще парой десятков сотрудников. Всех их будет вымывать течением времени и денег, ну а я буду представлять их в порядки появления и убывания, если понадобится. Итак, приступим с богом, приступим к новой работе и взрослой, со всеми вытекающими последствиями, жизни.
Удивительное пиво Грольш.
Первое лето моей трудовой деятельности выдалось на редкость жарким. Я не помнил еще такого тяжелого, невыносимого лета. Три месяца температура не опускалась ниже тридцати. Ночами жара спадала всего на несколько градусов, ветра, дождя, ничего не было. Дома раскалились и не отдавали жар за недолгую душную ночь. Открытые настежь окна не приносили облегчения. Утренняя прохлада не наступала. Вареный народ медленно плелся на остановки. Среди вялой толпы плелся и я. В голове кирпичом лежала ночь, проведенная почти без сна и тяжелое знание неутешительного прогноза погоды на ближайшие недели.
Не легче было и от новой перспективной работы. Помимо бесконечного каталога запасных частей, который меня посадили переводить, набирать и верстать, Упырь загрузил совершенно безумными с точки зрения меня тогдашнего, делами, как то: отправкой бесчисленных факсов с прайсами и запросами, сбором пакетов документов, счетов-фактур и накладных и прочей работой менеджера отдела продаж на экспорт. «Бумажка», презрение к которой, с детства воспитывала юношеская литература, стихи поэтов-коммунистов, и КСП, вдруг стала «документом». И этот документ вдруг стал самой важной частью в моей жизни. Но самым невыносимым было то, что меня нагрузили коммерческими заданиями, которые я должен был решать с голосами по ту сторону телефонной трубки. В голосах слышалось иногда коварство, иногда злое презрение, а чаще высокомерная снисходительность. Я должен был продавать. Находить способ заставить незнакомого мне человека расстаться со значительной суммой денег за железный агрегат сомнительного пост – советского качества.
