– Эй, молодица, – окликнули меня. Я бросила взгляд на подводу. Поравнялись.
В телеге сидело двое мужиков на вид среднего возраста и среднего же достатка.
– Ты до Меслена идёшь, никак? – спросил один из них, пониже ростом, что сидел рядом с возницей и пожевывал травинку.
– Иду.
– Так, может, подвезти тебя? Мы тоже в Меслен.
Я осмотрелась. Телега у них пустовата для дальней поездки. Вокруг на дороге ни души не видно – ни позади, ни дальше. Арчи тревожно мекнул. Но я и без того понимала, к чему дело идёт. Мне, кажется, опять не хотят оставить выбора.
Я вздохнула.
– Почему бы нет, раз вы любезно приглашаете.
– Любезно, ещё как, – подмигнул тот, что с травинкой, и спрыгнул на дорогу.
Он непременно хотел помочь мне подняться на телегу, а заодно следил, чтобы я не надумала бежать. О причинах всего этого я, конечно, догадывалась, потому поспешила подсадить Арчи, чтобы он устроился в сене среди немногочисленных пыльных мешков, пристроила свою сумку, посох, и сама уже примеривалась занять там удачное место, но меня остановили.
– Дай-ка подсоблю тебе, не зря ж слезал, – заявил мужик с травинкой, подхватывая меня, и подсаживая в сено. – Хоп!
И, влезая следом, добавил:
– Хорошенький задок. Упругий, крепкий, в ладони удобный. Люблю как раз такие.
Второй, подхлестнув лошадь, чтобы та шла резвее, хмыкнул:
– Давай, поближе садись. Нечего там в сене ютиться. У нас тюфячок тут, как раз для хорошенького маленького зада место будет. Втроём на мягоньком поедем. Веселее.
Я усмехнулась. Они, значит, собираются повеселиться. Тот, что всё ещё пожевывал травинку, подтолкнул меня, а дождавшись, пока я сяду, поставил руку так, чтобы мне было назад не попятиться. Сидела, зажатая с обеих сторон телами.
– Ну, рассказывай, откуда идёшь, что в Бланроке делала, что в Меслене ищешь? Деревенька так себе, не сказать, что большая. Там дальше за ней дорога на Уилстон – вот городок-то побольше, поинтереснее.
– Туда и держу путь, – подтвердила я.
– Ну-ну, – ухмыльнулся возничий. – И зачем?
– Я – странствующий лекарь.
– О, раз лекарь, значит, мужиков голых видела, и ничего не стесняешься?
– Ничего, – подтвердила я. – И голых видела, и без кожи, и с кишками выпущенными. И по банкам эти кишки раскладывала, печень там, сердце тоже…
– Врёшь! – нахмурился мужик с травинкой в зубах. Он на миг даже перестал жевать её.
– Нет, – я пожала плечами. – Мне это ни к чему. А до кладбища далеко ли?
– Ты туда не торопись, – возница нехорошо глянул на меня. – Успеешь как раз ко времени.
– Стало быть, ты мужиков голых не стесняешься, и кладбищ не боишься? – второй, кажется, намеревался гнуть своё до конца.
– Не стесняюсь и не боюсь.
– Как так? Девица, и не боится покойников!
– А что их бояться? Они тихие и смирные, от них всегда знаешь, чего ожидать. А вот что у живых людей на уме – это опасения вызывает.
– Опасаешься нас, значит, – хихикнул мужичонка, приобнимая меня за плечи. – Да ты не дёргайся, главное. Ежели всё по доброй воле – то и не больно, а приятно даже, и опасаться нечего.
Я промолчала, изобразив на лице лёгкое недоумение. Моему разыгравшемуся собеседнику это показалось смешным:
– А ты о чём сама думала, когда к двум мужикам в телегу забиралась?
– О том, как поскорее до деревни добраться.
– Ох, и дура ты наивная! – расхохотался он, тормоша меня за плечи. – Теперь держи-ка дырочки шире! У тебя ж их по природе несколько, так и нас с братом двое. Да смотри – без хитростей, а не то ещё какая дыра на теле ненароком появится. От ножа моего, например…
