– Ы? – вопросительно промычал майор. Яна кивнула.
Из-за двери доносились ритмичная музыка и подростковый ломающийся голос. Оперативники прислушались…
…Я слово беру у Ти-ти-Громилы.
Я утверждаю: рэп – это сила!
Для кого-то смысл лайфа – грин толстая пачка,
Я скажу: жизнь такая – это просто жвачка!
Кто-то скоро, а кто-то чуть позже, – все сдохнут.
Пусть тупые дебилы по офисам сохнут.
Чтоб потом было что нам припомнить на свалке,
Не ленись засадить каждой честной давалке.
Гаджибаса торпеду взорви – это драйв!
Это наша жизнь, это наш лайф!
Й-о! Й-о! Й-о!
– Й-о-о-о!! – завопили в ответ несколько глоток.
– Жизнь нужно прожить так, чтобы потом не было мучительно… – хмыкнул Громыко. Яна принюхалась:
– У-них-днь-тор-рчка! Ну-пшли?
И, не дожидаясь ответа, врезала кроссовкой по железу.
Бум-м-м! – протяжный гул поплыл над рядами машин. Музыка за дверью стала тише, потом изнутри раздалось постукивание: там-там-там, там-та-та…
Яна подхватила ритм, выбив костяшками пальцев продолжение: та-та-та, та-та, там-там, та-та…
– Йо, челы, френды прикаманили! – радостно оповестил своих голос за дверью, и спустя секунду огромный железный лист с грохотом распахнулся.
– А дверь-то – без замка, – удивленно пробормотал Громыко, занося в комнатку, видимо изначально предназначавшуюся под мастерскую, свой ящик.
Сквозь пелену сизого и, судя по запаху, явно не сигаретного дыма, он разглядел здоровенный стол-верстак, сваренный из железных листов, сплошь изрисованные граффити стены, кучу сноубордов, сваленных в углу. На дальнем краю стола сиял всеми цветами радуги большой переносной музыкальный центр, стояло несколько початых бутылок пива и лежала немецкая каска с двумя белыми молниями СС на боку, доверху набитая окурками и мусором.
«Банда-Й» в количестве пяти человек восседала на старом диване, придвинутом к верстаку, и представляла собой весьма колоритную компанию, сплошь увешанную фенечками, завернутую в банданы, сильно татуированную и крепко укуренную. Шестой «чел» стоял возле двери, заторможенно скаля выбитые через один зубы.
– Ну здрассте, граждане… – сообщил несколько опешившим, а может по жизни не отличающимся быстрой реакцией руф-бордерам Громыко, взгромоздил на стол ящик с пивом и уселся на вертящийся стул без спинки, притулившийся сбоку от стола.
– Йо, челы, это нам виндом гарбаджу нагнало? – громко спросил толстомордый парень в непроглядно-черных очках, недоуменно крутя головой.
– Йо, Блинд, пойнтово! – хлопнул его по плечу здоровый руф-бордер в красной майке и, тряхнув копной африканских косичек, воззрился на Громыко мутноватыми глазками:
– Талкайте, черти, какая гнида про берлогу нашу расталила?
– За чертей ответишь? – спокойно спросил майор в ответ, выцепил из ящика бутылку, показательно, зубами отодрал пробку и выплюнул ее в угол:
– Ай-я-яй, ребятушки, как у вас тут… нездорово…
– Варан, а вот такое смейкаешь? – крепко сбитый бордер с голым торсом небрежно оперся рукой об угол стола и вдруг легко закинул себя вверх, крепко впечатав толстые рубчатые подошвы красных кед Bizo в серый бетонный потолок. Застыв в таком положении, он вывернул голову, победно оглядел Яну и майора и спрыгнул на пол.
– Й-о! Й-о! Й-о!! – завопила «Банда-Й», а красномаечник захохотал и прибавил громкость музыкального центра.
– Твоя рожа – как зад,
Твоя баба – зигзаг,
Твои мысли – навоз,
Да и сам ты – то-то-то-то-
тор-моз-з-з! —
