Не отводя от него глаз, я встал, прошёл вдоль левой стороны кровельного навеса, опустился в конце чердака на колени, осмотрелся и заглянул под левую же стропильную ногу. Там оказалась удлинённая выемка. В начале выемки было пусто, но я просунул руку дальше, глубже, и пальцы нащупали замотанный в тряпицу какой-то тяжёленький предмет с прямоугольными формами.
Сердце моё дрогнуло в предвкушении чего-то чрезвычайно необычного.
Вытащив находку, я прошёл к чердачному оконцу, снова присел на лежавший рядом деревянный обломок и начал разматывать частично сопревшие от времени тканевые слои.
Под тканью оказалась жестяная коробка «Монпансье». Размерами примерно четыре на двенадцать и восемнадцать сантиметров.
Дыхание затаилось; я поддел ногтем валикообразный окаёмок крышки, потянул вверх, ещё потянул, крышка поддалась, и… моему взору предстало содержимое коробки: кольца, брошки, серёжки, цепочки. Всё из жёлтого переливающегося металла, наверное, золота. Многое украшено изумрудными и рубиновыми камешками.
Собственно, лично для меня найденные побрякушки ничего не значили, а вот для многих других людей!.. Несомненно, эти штучки стоили немалых денег. Вспомнилась встреча с ольмапольскими товарищами на берегу реки и обещание найти нужную сумму для приобретения резиновой лодки!
Закрыв коробку, я замотал её в ту же тряпицу, спустился с чердака, разыскал тётю Розу и попросил пройти со мной в комнаты, которые она занимала.
– Что-то случилось, мой мальчик? – спросила тётушка.
– Секретный разговор, – ответил я со значением. – Секретный и, возможно, с очень серьёзными последствиями.
– Ну раз с серьезными, тогда пошли.
Оказавшись в апартаментах Розы Глебовны, я попросил её запереть дверь на ключ и, когда она, милостиво улыбаясь, выполнила мою просьбу, вынул из-за пазухи коробку, поставил её на стол и, размотав тряпицу, открыл крышку.
Тётушка замерла, околдованная золотым и прочим блеском, исходившим от грудки украшений.
– Где ты взял эту бонбоньеру? – спросила она немного спустя.
– Нашёл.
– Где нашёл?
– На чердаке, под стропилом. Случайно.
После довольно продолжительного созерцания драгоценностей тётя Роза аккуратно, одну за другой, достала их и коротенькими рядочками разложила на столешнице. Колечки в один рядок, серёжки – в другой, цепочки – в третий и так далее.
Кончилось тем, что она снова сложила украшения в жестяную ёмкость. За исключением броши в виде бабочки, инкрустированной сапфировыми камешками.
– У меня есть один хороший приятель, – сказала тётушка. Лицо её пылало от возбуждения. – Он ювелир. Эту брошь я покажу ему. А бонбоньерку мы пока определим сюда.
Она поместила жестяную коробку в небольшой стальной сейф, вмурованный в стену, и закрыла на ключ с применением только ей известного кода.
– О нашей находке никому ни слова, – сказала тётя Роза, проницательно глядя на меня. – Ни отцу, ни матери – ни одной живой душе. Понял?
– Так точно!
– Этот клад находился в моём доме, выходит, по закону он принадлежит мне и только мне, и делиться им ни с кем не следует. Ни с государством, ни с кем-либо ещё. Давай помалкивать. Иначе могут найтись охотники за чужим добром.
Роза Глебовна могла бы и не объяснять необходимость сохранения нашей тайны. Я был уже не маленький и всё прекрасно понимал.
Хозяйка таверны немного скептически взглянула на меня и тут же, всплеснув руками, схватилась за голову.
