Пасынок Вселенной. История гаденыша - страница 2

Кажется, я начал уставать. Не от допроса, нет – он него. От этого унылого клоуна с полномочиями и обязанностями. Начинает хотеться дать ему по башке. Но приходится терпеть и ждать. Хотя, терпение – не мой конек.

Не имеет значения что он там говорит – важнее как он себя ведет и как выглядит. Давно заметил, есть среди полицейских этакая категория фетишистов. Они специально носят такие пиджаки, чтобы из под них выпирал пистолет. Зачем им это надо – понять сложно. Я все-таки не психоаналитик. Может, он в детстве в войнушку не наигрался, может, у него член маловат – черт его разберет. Одно я знаю точно – такие типы склонны к самолюбованию как никто другой. Они способны говорить часами о чем угодно, но, в итоге, это всегда сводится к тому, чтобы принять горделивую позу и обмереть от собственной значимости. Вообразить себя хоть чуть-чуть тем самым облаченным в синее трико и плащ с буквой «S» на груди. И самое главное в общении с такими типами – молчать. Не говорить ни слова. Если, конечно, ты не можешь свернуть ему шею либо просто уйти. И я мог бы свернуть ему шею и уйти, снять эти дурацкие наручники, благодаря которым этот индюк считает себя в полной безопасности. Но у меня тут дело. Поэтому я вынужден терпеть. И скажи я сейчас хоть слово – он тут же уцепится за него и станет говорить что-то в ответ, и количество слов удвоится, потом утроится… А терпение – не мой конек. Я уже говорил. Так что я молчу. И жду. Что-то должно произойти.

Ведь я опасная тварь, маньяк. То есть, это они так считают. Жалко только, что у них нет точного определения маньяка. Ничего, скоро появится психиатр и в свою очередь начнет нудеть. Надеюсь, это произойдет только завтра. А пока я буду молчать, буду ждать. И скоро они отправят меня в камеру. И очень важно, чтобы они были уверены в том, что я не могу сбежать. Но что еще важнее – я сам должен быть в этом уверен. Иначе ничего не получится, и это будет обидно.

Камера будет одиночной, и я смогу выспаться. Наверняка одиночной. Если меня посадят в камеру к кому-то – я его убью. Просто чтобы его не было, и они всполошились. Может, наденут смирительную рубашку, обколют транквилизаторами, вырубят. Я потерплю. Так надо. Здесь конец одного пути, а вот станет ли он началом нового – это еще вопрос.

Формула:

Вот ведь вопрос: дети должны жить в любви и гармонии, или в реальности?

Моя жизнь. Черт, звучит почти пошло. Как начало исповеди импотента.

Да, родителей своих я не знал, да, вырос в приюте и прочих сложных заведениях, да, было по разному, в том числе и хреново. Ну и что? Как на приеме у долбаного психоаналитика. На самом деле, одна их причин по которой я не считаю себя маньяком заключается в том, что я никогда не думал что каким-то там замысловатым способом возвышаюсь над другими людьми. Ну, в смысле, что я такой весь из себя страшный, умный и опасный, а весь остальной мир населен, по преимуществу кретинами. Демонический образ мудака с расстройством главных желез.

Не знаю, так это или нет – я просто никогда не мыслил в подобном ключе. И если я чем-то и отличался когда-то от других людей, так это совершенной несклонностью к самообману и отсутствием жалости к самому себе. Вот Боно бы иззавидовался^>4. Но это, наверное, не моя заслуга. Просто я родился таким какой я есть и вырос при тех обстоятельствах, которые были. Кто-то умеет рисовать, и ему в детстве купили набор красок, чтобы упражнялся. Кому-то не купили. Кому-то купили, но он рисовать не умеет. Кому-то дано сочинять музыку, кому-то не дано даже слушать. Быть может, расти я в обычных условиях – тоже обладал бы чем-нибудь вроде ранимой души и склонностью исповедаться и выворачиваться наизнанку перед посторонними людьми. Равно как способностью к саможалению, самопрощению и поиску оправданий.