Если вы не знали мертвеца еще при жизни, вы вряд ли сможете понять как он выглядел, когда еще был живым и что был за человек. Но я отчетливо видел, что это труп мальчишки.
– Вот смотри, – сказал Виктор. – Можно сказать, что он был таким же пацаном как ты. А можно и не сказать. Лично я понятия не имею. Да мне и плевать.
– От чего он умер? – тихо спросил я.
– Мне откуда знать? – удивился Виктор. – Да и какая разница?
Я посмотрел на него. Черт, вот так, в морге, при наличии трупа ребенка можно говорить разным тоном – грустным, убитым, полным бессмысленной и бесполезной скорби… спокойным, равнодушно-профессиональным. Но то, как говорил Виктор… Не знаю как объяснить, но этот тон был за гранью. Словно тело мальчишки было не центром этой жуткой композиции, а неким хоть и нужным, но второстепенным предметом.
– Зачем? – спросил я, сам не зная что хочу узнать.
Но Виктор, очевидно, понимал меня лучше меня. Он усмехнулся и проговорил:
– Вот вечно с вами так.
Я непонимающе уставился на него.
– Возьми его за руку, – потребовал Виктор.
Я отчаянно замотал головой.
– Ну-ну, – сказал он. – Мы тут не так чтобы совсем законно. И я заплатил кучу денег, чтобы нас пустили. А ты все портишь.
Я снова посмотрел на труп. То есть, я только на него и смотрел – взгляд отвести не мог. Он притягивал мое внимание как магнит. Жуткий холодный магнит.
– Истерику устроить не хочешь? – деловито поинтересовался Виктор.
Я снова отрицательно покачал головой.
– В обморок падать, на помощь звать?
Черт, он словно издевался. Разумеется, я не собирался ничего такого делать. А если бы и сделал, то само собой не сознательно.
– Возьми его за руку, – снова потребовал Виктор.
– Зачем? – прошептал я.
– А ты чего шепчешь? – нарочито громко поинтересовался он. – Боишься его разбудить?
– Хватит! – рявкнул я.
– Не ори, – усмехнулся Виктор. – Если ты возьмешь его за руку, сразу многое поймешь. Или не поймешь. Но тогда я в тебе ошибся.
Не очень хорошо понимая что делаю, я протянул руку и взял мертвого мальчишку за ладонь.
Ладонь была твердая, холодная. На ощупь совсем не человеческая рука.
– Ну, что чувствуешь? – спросил Виктор.
– Холодная.
– Черт, естественно холодная – он же из холодильника. Я не спрашиваю про твои тактильные ощущения. Я спросил что ты чувствуешь.
Я долго молчал, не зная как сформулировать. Я не чувствовал ничего особенного, и, в то же время, все на свете. И сформулировать все это не было ни сил, ни возможности.
– Совсем не похоже на человеческую руку, – выдавил я из себя, наконец.
– Кусок мяса, правда? – подсказал Виктор.
Меня передернуло от такой формулировки. Но, по сути, он был прав.
– А теперь представь, что вы с ним поменялись местами, – сказал он вдруг.
– Что? – обалдел я.
– Ну, что это твое тело тут лежит, а он, живой-здоровый, стоит и тебя рассматривает.
– Что за бред? – пробормотал я.
– Почему? – удивился Виктор. – Или ты считаешь себя бессмертным?
– Нет, конечно… Но… Такое же невозможно представить.
– Почему? – удивился Виктор. – Или это воспитание настолько закрутило тебе мозг?
Я молчал.
– Мы здесь, чтобы ты понял, что смерть – обычное дело. Неотъемлемая часть жизни. Тебе, наверное, до этого момента казалось, что ты это понимаешь. Но ты не понимал – ты принимал это к сведению, как информацию о чем-то отдаленном и не таком уж важном. Ну а теперь? Теперь ты понял, что это – самое важное понимание в жизни? Посмотри на него! Такой же мальчишка, как ты. Может быть, он был так же умен, талантлив и даже красив, как ты – теперь не скажешь. Но уж наверняка он считал, что будет жить вечно. И вот – пьяный водитель, аневризма, придурок с ножом, кирпич с крыши. Какая разница? Он считал себя бессмертным и был уверен, что такое с ним случиться не может. Но если ты не веришь в опасность – это совсем не значит, что ты ей не подвергаешься.
