— У меня есть на то причины, Велена. Как бы я не старался преодолеть то, что пролегло между нами — вся моя жизнь учила меня тому, что энтари нельзя доверять… Я хочу поверить тебе, но…
— А у меня?
Норен дёрнулся, будто его ударило кнутом.
— Я - третья патрициана Вечного Рима. Но я готова встать перед тобой на колени, чтобы ты касался меня.
Не обращая внимания на слабое сопротивление крылатого, Велена высвободила полы его рубашки и, стянув через голову, отбросила в сторону. Затем потянулась к штанам и, расстегнув их, отправила на пол вместе с бельём.
Норен обхватил себя руками, будто защищаясь от холода.
— Подними глаза, — прошептала Велена. Норен слабо покачал головой. — Прошу тебя.
Помедлив, Норен подчинился. Он смотрел на сухопарое тело, покрытое шрамами, отражавшееся в зеркале.
— Знаешь, как ты выглядел, когда я увидела тебя впервые?
Норен сглотнул ком, подступивший к горлу, и кивнул.
Велена подхватила в ладони его руки и отвела в стороны, открывая их общему взгляду жилистую грудь с изысканным рельефом мышц.
— Не двигайся, — прошептала энтари и коротко поцеловала изящное плечо. Отпустила руки крылатого и приподняла его волосы. — Ведь ты крылатый, — сказала она. — Даже если ты убийца, ты должен уметь видеть красоту.
Норен вздрогнул. Слова энтари показались ему злой шуткой. Но энтари продолжала без улыбки.
— Ты видишь этот зимний ветер в твоих волосах? Видишь этот лебединый изгиб шеи, — она кончиком носа прочертила линию от уха к ключице. — Тонкие плечи — не созданные для боли, только для ласк…. Видишь белоснежный шёлк кожи?
— Ты смеёшься, — прошептал крылатый, не в силах слушать дальше.
Велена покачала головой.
— Как бы я хотела, чтобы ты увидел себя моими глазами…. Быть может, тогда ты, наконец, понял бы…
Она снова обняла стройный торс и опустила подбородок на плечо катар-талах.
— Этого тела…. Сдобренного сандалом и лимоном… гибкого, как ива… Упругого, как тис… этого тела не видел и не касался никто из них. Они получили лишь то, чего достойны — высохшую оболочку. Я никогда не унижу это прекрасное существо. Никогда не сломаю эти гибкие ветви. Я получу всё — когда придёт время. Кто-то пьёт залпом дешевое вино, желая лишь затуманить разум, но я предпочитаю выдержанные вина и глупо было бы тратить их попусту.
— Ты так уверена в себе… — прошептал убийца.
— И если ты разрешишь — я покажу почему.
— Разрешу? Я твой. Если ты права, то это тело принадлежит тебе от кончиков волос до пальцев на ногах. Ты вытащила меня из тьмы, бесконечной боли и бесконечного отчаяния. Как я могу тебе запретить?
Велена покачала головой.
— Толика сомнения в твоём голосе. Малейший привкус страха… и я остановлюсь.
Велена провела ладонями вдоль узких боков и опустила пальцы на бёдра крылатого.
Норен сглотнул.
— А как насчёт тебя? Могу я увидеть, на что даю согласие?
Велена улыбнулась. Грациозно, будто кошка, разминающая лапы, изогнулась и сбросила вниз шёлковую блузу.
Норен наблюдал за ней, не оборачиваясь, пока Велена не осталась полностью обнажена. Высокая тугая грудь прильнула сзади к его спине. Безупречно небрежные чёрные волосы упали ему на плечи, смешиваясь с его собственными серебристыми прядями.
— Я боюсь, патрициана, — тихо сказал он. — Может, тебе и кажется это глупым… Может, я и должен… после всего, что произошло. Но я боюсь… — Норен замолк не договорив. Унижение пугало его больше чем боль. Но ещё больше пугало то, что, достигнув цели, патрициана может бросить наскучившую игру. Так как это уже было — когда он согласился стать игрушкой в прошлый раз.
