– Такой чистый и во фраке, – смеётся Ислам, вспомнив старый анекдот.
Где-то посередине комнаты из-под завалов и индийского цветастого коврика выползает пол, просторный и немного офигевший, без препятствий бежит прямо до двери. На его пути встают лишь ножки кровати да стул на колёсиках. На стенах всего один плакат и пара надписей над столом, оставленных предыдущим жильцом. «Верь в себя, иначе в Тебя не поверит никто», – гласила одна из них, и Ислам решил её оставить. Первый курс, вокруг сплошная неизвестность, и он чувствовал, что поддержка не помешает. Даже такая. А потом – потом просто свыкся с этим пожеланием. Любил, устроив на руках колючий подбородок и запустив какую-нибудь музыку, думать о человеке, который её написал. Что же с ним сталось? Поверил ли он в себя – и насколько?..
Нельзя сказать, что Ислам какой-то особенный музыкальный гурман. Вот Яно – этот да, гурман из гурманов. Хасанов же может до хрипа в колонках гонять «Nickleback», Джона Бон Джови или какой-нибудь ещё популярный на радио рок; у него имеется дискография Мадонны и Майкла Джексона, а также «Oasis» и «Radiohead», но не более того. Первым делом, входя в комнату и закрывая за собой дверь, он стремится нарезать ломтями тишину и съесть её с чаем.
Яно музыку включал редко. От него самого было куда больше шума. Зато когда включал – это могло быть что угодно. Латиноамериканские мотивы на гитаре и банджо, Лестер Янг или Чарли Паркер со своими блестящими трубами, звуки природы, однообразный финский хип-хоп или русский блатняк – Яно, в отличие от Ислама, слушал музыку тихо, но с таким выражением, как будто это было сложное и очень ответственное дело. Именно слушал, а не включал для фона.
Ислам считал, что только так и стоит её слушать, музыку. Не «под книжку» и не погрузив лицо в сгиб локтя и по совместительству – в сон, в то время как наушники-пуговки вдувают в тебя нечто ритмичное, а открыв рот и развернув уши, впитывая каждую ноту, каждый ик сабвуфера.
Яно вообще очень многое делал правильно. Более того, до знакомства с ним Ислам не представлял, как это вообще – правильно. А теперь представлял. В этом смысле он мог считать знакомство со спокойным эстонцем главным знакомством своей жизни.
Глава 2
Случилась в это время одна история, которая не очень понравилась всем. Только вот всем в ней пришлось участвовать – в афёре какого-то большого человека, которого никто из студентов в глаза не видел.
Просто однажды всем объявили, что вместо практики ближайшую неделю они будут заниматься пиаром некого Федоевского. Близилось время выборов, и на улицах города спешно разворачивалась привычная суета.
За каждым из высоких людей должна стоять какая-то идея. В реальности же все эти идеи оказывались пустыми, к тому же скопированными одна с другой. Никому до них не было дела.
Сложно сохранять настрой, когда тебя вытаскивают под угрозой отчисления из постели рано утром, дают клей и стопку плакатов или, тем паче, мегафон и листик с текстом, полным возвышенных эпитетов, и отправляют гулять на оживлённые перекрёстки.
– Похоже, наш директор кому-то крупно задолжал, – говорит всё тот же невозмутимый Паша.
На голове у него шухер: такие кудри никогда не поддаются расчёске. К третьему курсу Паша отрастит себе дреды и будет стягивать весь этот лес резинкой, сейчас же отросшие вихры падают на глаза, на переносицу, колыхаются за ушами. Сам хилый, с тонкой цыплячьей шеей, но из-за своей причёски, правильных черт лица и пронзительных зелёных глаз смахивает на юного киногероя. Этакого бунтаря.
