Я тоже не знал. До сих пор.
В тот момент, когда я ехал на велосипеде по разбитому асфальту широченной дороги, какие в цивилизованных странах являются редкостью для спальных районах, если не отсутствуют вовсе. Тогда я абсолютно ясно осознавал, что это интервью может стать последним для всей моей журналистской карьеры в Государстве. Мне придется бежать из страны, исчезнуть, смыться и просить политического убежища за границей. Или просто остаться здесь и ждать, пока за мной придут президентские гвардейцы.
Они заберут меня рано утром, еще до восхода солнца. Приедут на двух больших джипах с мигалками. Все машины силовиков – американские, но по федеральному телевидению в этот момент будут рассказывать о прорыве Государства в области автомобильной промышленности. Я, вдохновленный последним интервью, не буду спать всю ночь после его выхода в последнем выпуске нашего интернет-издания этим днем. Я буду сидеть на диване, смотреть, как по федеральным каналам говорят о рывках и прорывах, доедать чипсы и измазанными в остром соусе пальцами нажимать кнопки громкости на пульте.
Они ворвутся в мою прихожую без стука, выбив дверь тараном. Их будет четверо, все в балаклавах и черных шлемах, бронежилетах и черно-синей форме. Громко топая по дешевому ламинату, они пронесутся в гостиную и направят на меня, лежащего на диване и поедающего чипсы, все четыре ствола своих винтовок.
Я встану, подниму руки, предварительно отставив миску на диван со своих коленей. Один из них подойдет и жестким ударом колена в живот повалит меня на землю. Он заломает мне руки за спину, уложит на живот, лицом вниз, наденет на запястья тесные металлические наручники. Все это произойдет в полной тишине, которую будут нарушать лишь издаваемые мной звуки кряхтения от боли.
Затем ко мне подойдут остальные, они в порядке очереди станут бить меня по ребрам и почкам ногами, обутыми в тяжелые ботинки. Несколько ударов один за одним пронзят мое тело острой болью. Она по нервным окончаниям пройдет в кости, которые отразят ее сильными колебаниями в плоть, я попытаюсь согнуться еще сильнее, лежа на полу, а тот урод в форме, что подошел ко мне первым, поставит мне ногу на спину, чтобы я этого не делал.
По телевизору будут говорить о том, как доблестные стражи закона задержали коварных экстремистов, якобы устроивших массовые беспорядки вчера утром.
Потом они поднимут меня на ноги и уведут в автозак. Дверь в мою квартиру останется распахнутой, но это неважно, ведь я больше никогда сюда не вернусь. Я исчезну где-то на окраинах Столицы. Мое имя в подписи к интервью станет последним, что от меня осталось. Только имя и несколько сотен строк текста на одной из многочисленных веб-страниц сайта нашего интернет-издания…
Но этого не случится. В тот день я был готов ко всему. Два дня назад я получил визу в посольстве, купил билет на самолет и заказал такси. Я закончу работу над интервью и отправлю его в издательство. Они опубликуют текст завтра днем, после чего я улечу, не дожидаясь того утра, когда за мной явятся гвардейцы Президента. Я исчезну, но не так, как они хотят, не на их правилах. Поле для этой игры будет перевернуто. Я начну новую жизнь где-то в Австрии. Но прежде закончу работу над интервью.
Я мчал на велосипеде по колдобинам пригорода Столицы, по раздолбанному асфальту в окружении проносившихся рядом, почти вплотную ко мне, машин. При жизни в тоталитарном государстве, где пятая часть населения перебивается голодом, находясь за чертой бедности, последнее, о чем тебе остается думать, так это о наличии велосипедных дорожек для комфортного передвижения по городу.
