Я слишком поздно понял, что происходит. Ослабевшая волчица набросилась на меня снизу вверх, целясь значительно уменьшившимися клыками в горло. Она была еще больна, организм не отошел от морфизма, но и мне досталось неслабо. Реакции едва хватило, чтобы перехватить ее пасть у самой сонной артерии, подставив правую руку. Клыки легко прошили слой кожи и уперлись в мою естественную броню.
Даже ослабленным я был слишком прочным для такого оружия. Несколько секунд Дара сопротивлялась, но мне удалось скинуть ее с себя на кровать. А затем, перевернувшись, оказаться сверху. Я прижал голову девушки, так и не разжавшей зубы, к матрасу и взял пальцами за шею. Она пыталась отбиваться, царапая когтями по моему лицу, шее и груди. Оставляя глубокие порезы от когтей, которые не могли причинить серьезного вреда.
Так продолжалось несколько минут, пока она не потеряла сознания от удушья. Мне с трудом удалось расцепить пасть волколачки. Дыхание ее было слабым и прерывистым, но сердце билось. Боясь за ее состояние, я из последних сил активировал Усиление других. Глубоко вдохнув, Дара закашлялась, тело свело судорогой, а когда отпустило, она так и осталась лежать. Беззащитная, раскинув в сторону руки. Лишившаяся родных и дома. Отданная чудовищу, на которого хотела стать похожей.
– Ты не одна, – вздохнув, я взял ее на руки и прижал к себе, как маленького ребенка, – не была и никогда не будешь. Я твой вожак. Твой самец и твоя стая. Ты не одинока и нужна.
Девушка посмотрела на меня своими огромными звериными глазами и, ничего не ответив, расплакалась. Эта новая для нее эмоция, недоступная волкам, усугубила все еще больше. Она рыдала, воя в голос. Ревела, вздрагивая всем телом. Она была человеком, и одновременно нет. Чем-то новым, неизведанным. А может, просто ошибкой природы и магии. Но она была живая и отдана мне. И это было главное.
– И что ты с ней такое сделал? – спросила обеспокоенно Малуша, когда я вышел на палубу со слегка успокоившейся волчицей. Говорить, что мы просто сидели и разговаривали ни о чем, я не стал. Как и то, что на первый раз девушке хватило весьма целомудренных поцелуев.
– А на что было похоже по звуку? – ответил я вопросом на вопрос.
– На истязание в камере пыток, – честно ответила дочь Мала. – Что? Я уже не маленькая, а в бою ты творил вещи куда хуже, чем сдирание кожи.
– Кажется, у нас с твоим отцом несколько разный подход к воспитанию.
– Ничего, если получится ребенок – ты станешь его полноправным папочкой, – усмехнулась Малуша, – вот тогда и будешь воспитывать, как твоей душеньке угодно.
– Ладно, – я сосредоточился на интерфейсе, открывая миникарту, – осталось меньше десяти часов пути. Мне нужно подкрепиться и наконец спокойно поспать. Но для начала скажи-ка мне вот что. Какого черта ты вообще сунулась со мной на корабль? Да еще и против решения отца?
– Я слышала, у разумных рас есть такой обычай – отправляться в путешествие с суженным. Медовый месяц, кажется.
– Верно. Да только ты забыла такую малость, что мы еще не женаты. Даже если твой старик заранее все спланировал – нам еще предстоит получить его официальное разрешение и провести церемонию. К тому же, когда мы поженимся, вся власть в Коростене останется за ним, если он только не пожелает отречься от престола в мою пользу.
– В нашу, – тут же поправила меня Малуша, – он и не собирался. Зачем? Не ты ли хотел подождать со свадьбой до женитьбы на Буланской?
