Кладбищенская ограда рассекала лес ржавым редкоколом. Три прута, как раз над тропинкой, были отогнуты. Костик протиснулся, стукнувшись макушкой о верхнюю перекладину. На кладбище стояла тишина. Это было странно, ведь бор по ту сторону ограды шумел и гнулся под ветром. Сразу вспомнились все страшилки, слышанные в детстве, все пересмотренные ужастики. Костик повернул было назад, к пролому, но кто-то голосом Валерки насмешливо шепнул ему в ухо: «Принесешь, значит, не бздун…» И Костик остался. Не глядя на белесые от времени деревянные кресты, спотыкаясь о просевшие холмики, не обращая внимания на зловещую тишину, он зашагал к склепу. Кладбище раскинулось на холме, деревья здесь росли редко, а немеркнущее июньское небо давало больше света, чем в лесу, поэтому Костик почти сразу заметил угловатую крышу склепа.
Теперь оставались сущие пустяки. Дойти до склепа, в котором давно ничего не было, кроме прошлогодних листьев, пивных жестянок, использованных прокладок и презиков, взять бутылку, и назад. И лучше всего – по-быстрому. Костик единым духом преодолел расстояние, оставшееся до склепа, рванул на себя хлипкую деревянную дверь, чудом держащуюся на петлях, и отпрянул…
Ни листьев, ни презиков, ни жестянок – весь склеп занимала влажная, тошнотворно пульсирующая масса. Костик остолбенело взирал на непонятную дрянь, вцепившись в ручку двери.
«Пропала бутылка… Смирнов ни за что не поверит…» – это была единственная связная мысль, которая вертелась у него в голове.
Розовая гадость словно почувствовала присутствие младшего вожатого. Она выбросила истекающие слизью отростки и вдруг неуловимо и страшно вывернулась наизнанку.
Спроси Костика: как это – вывернулась? Где у нее изнанка? Он ответить бы не смог. Просто почувствовал – выворачивается, мразь. А потом – опять и опять. И каждый такой «выверт» сопровождался волнами невыносимой вони. И, как ни дико, вонь эта вовсе не оттолкнула второкурсника Костю. Наоборот, – забыв обо всем, он, будто загипнотизированный, шагнул неведомой твари навстречу.
