Родная выгородка встретила спорым стуком ножа, мелко рубящего ничтожные остатки сала. На печке шкварчала картошка. Мачеха приметила калину, улыбнулась, прихватила ловким движением всю и стала обгрызать прямо с кистей, облизываясь и довольно вздыхая.
– Ну давай, – велела она, закончив лакомиться, – просись на дрезину.
– Пустишь?
– Ха, тебе лишь бы не работать, – весело укорила мачеха. – По уму, надо бы не пускать. Зачем сало украла? И не смей бормотать, что оно твое! Что в дом принесла, то наше, общее.
– Прости.
– Ну все бабы его жалеют, даже эта пигалица, – возмутилась мачеха. – Ростом мой Колька на полголовы ниже Михея, а попадают в него все взгляды, чтоб ему… И я туда же, если разобраться…
От собственных выводов мачеха впала в задумчивость. Отхватила от шкурки сала кусочек, сунула за щеку. Пожевала, неодобрительно изучая сковороду с картошкой.
– Обед поганцу не воруй, – строго приказала Ленка, сопровождая каждое слово стуком ножа. – Сама соберу. Иди оттирай чугунок, не пищи под руку! И скажи ему, что вечером будут вареники с картошкой. Если ты ее до своих покатушек успеешь перечистить.
После полудня отчим деликатно постучал в стенку вагона, оповещая, что дрезина готова отправиться в путь. Береника подхватила пузатую миску с картошкой, укутала и побежала к дверям. Мачеха вслед невнятно фыркнула, в своей обычной манере беззлобно, но шумно желая споткнуться и оставить «паразита» без обеда.
На платформе дрезины топтались, возбужденно сопя, двое приятелей Михея, только что закончившие наваливать мешки с углем и крепить их. Сам помощник Короля шептал на ухо отчиму нечто весьма важное, то и дело толкая его локтем в бок. «Великая тайна!» – усмехнулась Береника и сунула отчиму миску. Тот оживился, принюхался и утратил последние остатки интереса к шепоту.
– Дядя Михей, вы подбиваете папу ехать на станцию? – предположила Береника. – Так ведь далеко!
– Нет, всего-то до ближнего разъезда. – Огромный, похожий на медведя сосед по вагону склонился и заговорщицки подмигнул: – Я посчитал дни, там сегодня торжище. Каждый год оно бывает. Белолесский уезд везет орехи, мед да сало. Краснохолмский – табак, крупу…
– И наливки, – обличающе прищурилась Береника.
– Разумница эдакая, – хмыкнул в усы Михей. – И наливки тоже. Это уж кому что требуется. У нас вот имеется небольшой избыток угля. Кой-какие мелочи полезные из города.
– Как же они без дорожницы торгуют? – удивилась девочка.
– Через пути кидают, – не вполне понятно объяснил Михей. И добавил, видя недоумение Береники: – Между прочим, их твой папка надоумил шесть лет назад, место указал и условия разъяснил. Кто на шпалу не заступил – тот еще в своем уезде. Там удобно, дорога вровень на пути выныривает из Краснохолмья и обрывается, а дозора нет, места-то дикие, пустынные по зиме.
– А вещи, нарушившие границу уезда, не приносят темную удачу? – высказала еще большее удивление Береника.
Отчим доел картошку, блаженно вздохнул и поставил пустую миску на платформу. Кивнул, отпуская грузчиков и давая начало движению. Пояснения он излагал уже на ходу, поскольку сытость всегда способствует хорошему настроению и общительности.
– Смотря что кидать. Ножи – нельзя, любые предметы длительного пользования – нежелательно. А вот простое, что быстро израсходуется, очень даже можно. Конечно, сломать зуб об орех, перекинутый через пути, несколько проще, чем об честно купленный, но это при определенных условиях, и то не факт. Мелкие удачи и неудачи ни на что не влияют и вообще поглощаются погрешностью.
