– Почти все в поле, – продолжал тянуть Борис. – Там у нас поле, внизу…
У кособокой баньки, на маленькой поленнице, сидела девочка в аккуратном сарафанчике и платочке, гладила дремавшего на коленях котенка. Она подняла голову и встретилась с Олегом глазами, большими, по-детски широко раскрытыми. На таком расстоянии девочка показалась ведуну вылитой Аленкой с шоколадки.
– Идем, старуха уж, почитай, все на стол поставила…
Войдя в дом, Олег быстро осмотрелся. Печь довольно грязная, раскрытые настежь окошки с колышущимися занавесками, маленькая комната. Насколько ведун научился разбираться в местных жилищах, в доме наверняка имелась еще пара комнат. Но крест почуял бы неладное, окажись там засада… Впрочем, от ножей обычных людей крест не спасет.
– Садись! – На столе и правда уже красовались горшок с кашей, ломоть хлеба, кувшин. – Располагайся! А умыться желаешь с дороги? Вон кадушка в углу!
Олег пожелал – но как только плеснул в лицо водой, староста выскочил вон, громко хлопнув дверью.
– Вот те на… – растерянно пробормотал ведун, не зная, что предпринять.
Деревня явно непростая. И староста темнит, и дети у него странные – но крест ведет себя спокойно, колдовства не чует. Или здесь христианская магия?.. Олег даже оглядел комнату еще раз в поисках икон, потом улыбнулся сам себе: «Ну что за чушь в голову лезет? В такой глуши монахов нет».
Он завершил умывание, перебрался за стол. Не так уж давно они с Ратмиром вдоволь перекусили, но кочевая жизнь приучила его иметь в желудке некоторый запас. Пшенная каша оказалась удивительно вкусной, особенно в сочетании с парным молоком из кувшина. На дворе все было тихо, только жужжали упитанные, прорвавшиеся сквозь заслон из колышущихся занавесок мухи. Хозяйка так и не появилась, из чего Олег сделал вывод, что дом имеет два выхода. Проверять соседние комнаты он не стал – ни к чему торопить события.
Наконец, когда ведун уже приканчивал кашу, хлопнула дверь в сенях, вошел Борис.
– Ты уж прости меня, путник, отлучился я! – Староста бегом подскочил к лавке, сел напротив, отщипнул от ломтя хлебную крошку и направил ее в рот. – Так что в мире делается, Олег Середин?
Он странно произнес его фамилию, получилось: «Олег-Середин» – вроде прозвища. Ведун подумал, что пора бросить привычку представляться по фамилии, так тут никто не делает. Руки у Бориса мелко дрожали.
«Кур воровал? Не похоже, электрическая сила… Еще одно ква». Ведун допил молоко, аккуратно утер губы рукавом – это здесь было из области хороших манер.
– Да все по-прежнему, Борис. Князья правят да между собой ссорятся, а на Киев-град вороги лезут, но есть пока кому оборонить… Скажи мне, староста, знаешь ли ты мужика по имени Глеб?
– Как не знать? – Борис почему-то оглянулся на дверь. – Есть такой. И тебя в корчме видал, рассказывал. Он придет скоро, я успел с ним перемолвиться. Толковый мужик, хозяин… Так ты, значит, ведун?
– Есть у меня знания и умения, чтобы нечисть побеждать, – аккуратно уточнил Середин. – И сказывал мне Глеб, что…
– Еловый лес! – перебил его староста. – Чародей там балует, умрун проклятый… Но деревню не трогает, не нравится ему наш холм. Здесь ведь место не простое, битва когда-то была здесь великая…
– Курган?.. – удивился Олег, знавший, что подобные холмы насыпали только в степях.
– Нет, не курган, – явно не удивился такому слову Борис. – Копытом здесь конь Святогора в землю ударил, оттого получились озера малые и наш холм. А на копыте коня была подкова, и подкова та отлетела и где-то тут, под нами, лежит. Или под озерами, как другие думают… Глубокие у нас озера, хоть и малые.
