«Есть женщины в русских селеньях» – учит нас поэт Некрасов. Эта женщина могла заткнуть за пояс любую селянку. Остановка коней, прогулки по горящим избам не выглядели для нее серьезным испытанием. Сказать по правде, я еще не встречал таких женщин. Разве что видел по телевизору, в финалах соревнований по штанге. Рослая, широкая, с руками и ногами, похожими на стволы молодых деревьев. При этом с удивительно милым, немного детским лицом, вздернутым курносым носиком, собранными в пучок волосами и светлыми веснушками. Одета она была в строгую униформу чоповца, даже бейджик висел на груди. Странный, надо сказать, бейджик с одиноким именем «Оля».
Девушка шмыгнула носом, уперла руки в бока и уставилась на Костю. Игра в гляделки длилась с полминуты, а потом отворились передние двери.
Водителем оказался высокий, согнутый знаком вопроса мужчина лет сорока. На вид торчок торчком, болезненного вида, с неровной, тронутой сединой щетиной. Нездоровая бледная кожа, тонкие, перевитые венами руки. Просторная серая рубашка висела мешком и только подчеркивала субтильное телосложение.
Его сосед выглядел представительнее. Пухлый, румяный, с широким пористым носом, в отглаженных по стрелкам брюках и с массивными золотыми часами на левой руке. Глядя на его суетливые движения и нервозность, с которой он ежесекундно поправлял очки, мне почему-то вспомнился Пьер Безухов.
В целом компания выглядела довольно нелепо и, за исключением Безухова, слабо сочеталась с «лексусом»-катафалком. Костю их появление, однако, не обрадовало. Судя по сосредоточенно-нахмуренным лицам неудовольствие было взаимным. А я все не мог понять, что имел в виду оперуполномоченный, когда советовал не дергаться.
– Дневной Дозор. Всем оставаться вне Сумрака, – торопливо выпалил Безухов.
– А то что? – насмешливо откликнулся Костя. – В угол меня поставишь, толсторожий?
Лицо Безухова пошло красными пятнами.
– Па-апрашу… Я попрошу вас проявить уважение!
– К тебе, что ли? Много чести будет.
Мне показалось, Костя немного расслабился. Словно бы пассажиры оказались не теми, кого он ожидал увидеть.
Безухов посмотрел на меня, и от этого взгляда по спине пробежал холодок. Вид у него оставался нервозным, даже комичным, но смотреть ему в глаза отчего-то не хотелось.
– Вы кто такой? – требовательно спросил Безухов. – Что вы тут делаете?
– Живу я здесь, – буркнул я в ответ, и, видимо, сказал что-то не то, потому что на лице Безухова заиграла зловещая улыбка.
– Ах вот, значит, как. Живете, значит… Тогда вам придется проехать с нами.
– Это с какой радости? – Костя шагнул вперед, встав между нами.
– С такой, что мы его с ночи разыскиваем!
– Значит, плохо разыскиваете, – весело сказал Костя. – Вы опоздали, я нашел его первым. Так что он наш.
– Вы намерены нам препятствовать? – В голосе Безухова промелькнула растерянность. Кажется, такого ответа он не ждал.
– Да чего вам препятствовать. – Костя окинул наркомана и Росомаху презрительным взглядом. – Цирк на выезде. Валите, откуда приехали. Алексей, пойдем. Я тебе все объясню.
Безухов ошарашенно смотрел на оперуполномоченного.
– Э-эм… – промычал он, торопливо сунул руку за пазуху и выдрал из-под рубахи кулон в форме шестиконечной звезды. Поскакала по асфальту оторванная пуговица. – От имени Дневного Дозора заявляю…
Что именно он хотел заявить, я так и не узнал. Костя, все это время державший руки за спиной, разжал ладонь и швырнул в собеседника шарик для пинг-понга. Обыкновенный белый шарик, не долетевший до цели полметра и отскочивший от земли с цокающим звуком. А потом шарик лопнул.
