– Жизнь тут скучная была. Тут раньше скалы в основном и степь были, ну и несколько городов. Знаешь, как на диком западе, – рассказывал он любопытному Олли. – Ты хоть когда-нибудь слышал о таком понятии? Это про Землю. Девятнадцатый – двадцатый век? Нет, совсем нет?
– Не было такого в школьной мировой истории, – почти виновато отвечал Оливер.
Ему, в пятнадцать, все время казалось, что он виноват во всем.
– От уж это современное образование, – вздыхал Дональд и тут же отмахивался, рассказывая Оливеру о других континентах, на которых действительно была жизнь. – Их перед закрытием планеты утопили.
– Как это? – не понял Оливер. – Разве можно целый континент и… утопить?
– То есть планету взорвать можно и тебя ничего не смущает, а континент утопить нельзя? – со смехом спрашивал Дональд.
– Но зачем?
– Власти, уходя, не оставляют ни улик, ни ресурсов.
– А это? Вот это вот все откуда? – спрашивал Оливер, обводя руками лагерь Демонов. – Это же ресурс.
– Это жалкий мусор, – говорил ему Сильвер Милиган, положив руку на плечо. – У нас даже оружие наполовину из частной коллекции, а что-то из музейных экспонатов и копии. Люди тут, конечно, жили, но совсем не богатые. У нас тут явно был какой-то временный перевалочный пункт, возможно, военный. Хочешь, покажу тебе, где первые Демоны оружие собирали?
– Хочу! А почему мы не собираем?
– Нет материалов и надобности нет. Уж откуда они металл и формы взяли, ума не приложу, но взяли же…
Думать теперь у Ястребов о том, кто, как и зачем делал оружие, для Шефа было намного проще, чем предаваться воспоминаниям о колонке, из которой он сам набирал воду, но те все равно всплывали.
Его, мальчишкой, тут швыряли на песок, называли свиньей и собакой, обливали ледяной водой и смеялись, а он не мог даже рукой по лицу попасть, чтобы, раз уж все равно весь мокрый, хоть как-то умыться.
Здесь, у колонки, его, мокрого, насиловали несколько раз. Кто, почему, вернее за что, он не помнил. Помнил только, что это было наказанием. По какой-то странной логике, секс называли то наградой, то наказанием, хотя ему все было едино – мерзко. Разница была лишь в одном: если кактус кололи, было не больно – было просто плевать.
Вода, наполнив ведро целиком, полилась через край, обливая ботинок и тут же намочив ногу. Первый признак, что ботинкам скоро придет конец.
«Не вовремя», – подумал Шеф, отключая воду и пытаясь как-то не думать о том, что тут вообще когда-то было. Куда ни глянь, там есть что забыть, а думать надо не об этом, и хандре поддаваться нельзя.
«Собрался, тряпка, не под кактусом же, а только под Зеной, значит можешь все, даже в драных ботинках, – сказал он себе и тут же усмехнулся. – И вообще, тебе кактус не помеха – доказанный факт, так что никаких соплей многолетней давности. Большого ума ж не надо взрослым дядькам пацана унижать».
– Шеф, – внезапно окликнул его Ярван.
На кой хрен только приперся в эту часть лагеря, по сути, в дыру где-то за складом. Шефу такое хождение точно было непонятно, не мыться же он с ним вместе собрался?
– Чего тебе, Яр? – спросил он почти недовольно.
Если бы что-то случилось, шел бы сюда не Ярван, да и ор стоял бы уже такой, что Шеф и без посыльных понял, что что-то пошло по пизде.
– Я извиниться хочу, вот чего, – выдавал Ярван, потирая левый висок, видимо, уже по привычке. – Тебя в одиночку хрен выловишь.
– За что это ты извиняться собрался? – не понял Шеф, стягивая с себя майку и только теперь понимая, что после дня в пустыне все тело ныло и чесалось от пота и песка.
