Вместо этого он спросил:
– До Ручии ты тоже принадлежала, э-э, тоже жила с храмовой чародейкой?
– Хелвия была целителем-хирургом, – ответил голос Хелвии – можно с тем же успехом думать о ней как о Хелвии – с обнадеживающе местным говором Листа. – Занимала высокое положение в Ордене Матери.
– Как и я, Амберейн, до нее, – произнес голос с сильным дартакийским акцентом. – В храмовой школе в Саоне.
– Я думал, ты говорила, что… целители лечат, а чародеи разрушают, – озадаченно сказал Пен. – Как ты можешь быть и тем и другим?
– Мы можем творить и восходящую магию, но цена будет очень высока, – ответила Дездемона.
– Часть целительства состоит в разрушении, – сказала Амберейн. – Камни в мочевом пузыре. Уничтожение кист и опухолей. Ампутации. Многие более тонкие операции.
– Глисты, – вздохнула Хелвия. – Ты не поверишь, сколько людей страдает от глистов. Не говоря уже о блохах, вшах и прочих паразитах. – Она сделала вдох и добавила: – Вот почему, когда время Хелвии вышло, мы перепрыгнули не в молодого целителя, которого нам подготовили, а в Ручию. Нам так надоели глисты! Ха!
Прежде чем Пен успел спросить, что сделала Ручия, чтобы стать столь привлекательным седоком, новый голос вставил замечание на языке, которого он не знал.
– Кто это был?
– Аулия из Браджара, – ответила Дездемона. – Добрая храмовая женщина. Она не знала вельдского, только ибранский. Со временем ты научишься ее понимать. А до нее была Умелан из Рокнари.
– Рокнари! – изумленно воскликнул Пен. – Я думал, еретики-кватренианцы не признают Бастарда. Как она встретила демона на Архипелаге?
– Это долгая история, которую, не сомневаюсь, она тебе расскажет – со всеми подробностями, – как только ты овладеешь ее языком, – пообещала Дездемона.
Я овладею ее языком? Пену показалось, что она уже овладела его языком, поскольку использовала его для чего-то весьма напоминавшего язвительный ответ.
– Можешь рассказать вкратце? – попросил Пен.
– Она родилась на Архипелаге, попала в рабство во время набега и была куплена Мирой, которой мы тогда принадлежали, знаменитой куртизанкой из Адрии, города на лагуне. Мира была необученной, но умной; мы считаем ее лучшим седоком, что у нас был до сих пор. Когда Мира умерла, мы перепрыгнули в Умелан, которая сбежала домой, чтобы обнаружить, какая скорбная участь ждет чародеев на этих островах.
Воображение Пена, зацепившееся за слово «куртизанка», поспешило наверстать упущенное.
– И что это за участь?
Не то чтобы он собирался отправиться на эти острова.
– Иногда их сжигают заживо, но чаще отвозят в открытое море и бросают за борт с привязанной подушкой, которая медленно впитывает воду и тонет. К тому времени как чародей умрет, лодка отойдет достаточно далеко, чтобы демону некуда было перепрыгивать, кроме рыб.
Пену показалось, что они с Дездемоной вместе вздрогнули, представив эту картину, пусть и по разным причинам.
Рот Пена выдал тираду на том странном языке, слов он не понял, но скорбные интонации были очевидны. Умелан добавила свое мнение?
– Когда ее палачи уплыли, но она еще не успела утонуть, ее заметила проходившая мимо галера из Браджара. Спасение оказалось не намного лучше плена, но нас высадили на берег живыми в Браджаре, и за неимением лучшего варианта мы стали молельщицей в доме Ордена Бастарда. Там было… хорошо. – Последовала небольшая пауза. – Впервые нас понимали.
Пен посчитал на пальцах. Список был неполным.
