Да я иду и горжусь, что живу в такой стране, где можно открывать нижний ящик, хромировать с обеих сторон, переставлять с места на место, разматывать с утра до вечера, протирать скипидаром, закрашивать по краям, поджигать, чтоб горело. А чтоб копать было легче, а то все лопаты сломались.
Нет, все-таки у нас для человека раздолье. Да мы в воздухе чувствуем эту свободу, делать то, к чему тянутся руки. Да я каждый вечер телевизор включаю, смотрю на дамбы на эти, на трубопроводы, на теплотрассы. Да у меня радости столько! Тут же репортаж из Ставрополя, все-таки завершились посевные, завелся трактор, привезли семена. Будем ждать урожай!
Одну бочку украли, вторую везут. Верхний ящик открыли, ключ оказался внутри. Да я оторваться не могу, столько открытий! Космонавты вернулись, забыли журнал. Ученые сидят, не могут растворить азотнокислый аммоний в двухвалентном марганце, пробовали нагревать зажигалкой, не получается. Врачи разделились на две группы. Первая поехала в Таганрог, другая осталась ждать на вокзале.
В Нижневартовске начертили пунктиром маршрут трубы, на Шумерлинском комбинате создали технологию изготовления панелей кузовов-фургонов заливкой пенополиуретаном. Впервые в кузовостроении страны! Да у меня от этих слов в груди все расцвело, радость по всему телу. Галя, говорю, иди сюда!
В Саратове открылась выставка прикладного искусства, и по всей нашей стране светит солнце. Да я нарадоваться не могу! С каждым днем мы приближаемся к победе.
С каждым днем она всё ближе и ближе!
Смотрю я на Оксанину маму и удивляюсь. Откуда столько силы, столько энергии? Так она зайдет к нам на пять минут, и обои наклеит. И светло сразу. А она хохочет, я говорит, у вас ночевать останусь, не идти же домой!
А мне Оксаны хватает! Что ни ночь, она скачет, а тут еще мама. Так они вместе прыгают, матрасы трясут, занавески снимают, кровати двигают. Тесто заведут, потом бегают с ним. Так я в ванне сижу, они с кастрюлей заскакивают, ой, говорят, мы думали ты в ночь.
Побегут, на батарею поставят, потом Оксана заскочит, где молоток спросит, где гвозди? Я помыться спокойно не могу.
– Оксана, – говорю, – да сядьте вы, посидите.
– Да некогда, – говорит она, – где изолента?
А откуда я знаю? Я с работы пришел, думаю, в воде полежу, может, поможет, а тут дверь открывается без конца. Да сели бы о поэзии поговорили, о музыке, нет, они половиками машут, тазами гремят. Закрылся я на шпингалет, глаза закрыл, будто в море лежу, а Оксана дверь дергает, понять не может.
– Валера, – кричит, – что-то с дверью случилось. Мама! – зовет она Светлану Петровну.
Та подбежала, тоже дергать начала.
– Ну, надо же, – говорит, – а нам с тобой еще тюль замочить надо и покрывало. И Валера на работу ушел.
– Да там он, – говорит Оксана. – Валера! – кричит она мне. – У тебя совесть есть?
А я молчу. Я же в море лежу, и надо мной чайки летают.
– Нет, ну ты посмотри на него только! – возмущается Оксана. – Закрылся и сидит там!
– Да что ему там сидеть? – удивляется Светлана Петровна. – Он же только что мне до свидания сказал, и на работу пошел.
– Да там он, – говорит Оксана и за ручку дергает. – Открой! Мне надо воду в ведро налить.
А я молчу, будто нет меня. Будто я на работу ушел.
– Да нет его там, – говорит Светлана Петровна. – Я же штаны ему зашила, колбасы с хлебом отрезала, иди, говорю, да за рулем-то не усни, смотри!
